Тексты тотальных диктантов

Текст диктанта 2013.

Часть 1

Евангелие от Интернета

Однажды, много лет назад,¹ я разговорилась со знакомым программистом и среди прочих реплик помню его фразу о том, что изобретена некая гениальная штука, благодаря которой все знания человечества станут доступны любому субъекту,² – Всемирная информационная сеть³.

– ⁴ Это восхитительно, – вежливо отозвалась я, всегда скучнеющая на слове «человечество» и ненавидящая слово «индивидуум»⁵.

– Представьте, – продолжал он, – что для диссертации о производстве глиняной посуды у этрусков, например, уже не нужно копаться в архивах, а достаточно набрать определенный код, и на экране вашего компьютера появится все, что требуется для работы⁶.

– А вот это – прекрасно!⁷ – воскликнула я.

Он между тем продолжал⁸:

– Перед человечеством открываются неслыханные возможности – в науке, в искусстве, в политике⁹. Каждый сможет донести свое слово до сведения миллионов. В то же время любой человек, – добавил он, – станет гораздо более доступен спецслужбам и не защищен от разного рода злоумышленников, особенно когда возникнут сотни тысяч интернет-сообществ.

– Но это¹⁰ ужасно…¹¹ – задумалась я.

Прошло много лет, а я отлично помню этот разговор¹². И сегодня, сменив добрый десяток компьютеров, переписываясь – под аккомпанемент клавиатуры – с сотнями корреспондентов¹³, прогоняя очередной запрос из Гугла¹⁴ в Яндекс¹⁵ и мысленно благословляя великое изобретение, я так и не могу однозначно ответить себе: Интернет – «прекрасно» это или «ужасно»?

Томас Манн писал: «…Где ты, там и мир – узкий круг, в котором живешь, познаешь и действуешь; остальное – туман…»¹⁶

Интернет – во благо или во зло – рассеял туман¹⁷, врубив свои беспощадные прожектора, пронизывающие режущим светом до мельчайшей песчинки страны и континенты, а заодно и хрупкую человеческую душу¹⁸. И что, кстати, стряслось за последние лет двадцать с этой пресловутой душой, перед которой открылись ослепительные возможности для самовыражения?

Интернет для меня третий перелом в истории человеческой культуры – после появления языка и изобретения книги¹⁹. В Древней Греции оратора, выступавшего на площади в Афинах, слышали не более двадцати тысяч человек. Это был звуковой предел общения: география языка – это племя. Потом пришла книга, которая расширила круг общения до географии страны. С изобретением Всемирной сети возник новый этап существования человека в пространстве: география Интернета – земной шар!

(Д. Рубина, 319 слов)

¹ Однажды много лет назад я разговорилась… (без запятых, выделяющих обстоятельство времени много лет назад – в зависимости от интонации).

² Не рекомендуется: …что изобретена некая гениальная штука, благодаря которой все знания человечества станут доступны любому субъекту, Всемирная информационная сеть.

³ всемирная информационная сеть – В данном контексте возможно написание со строчной буквы, так как данная точка зрения была высказана давно, еще до создания того явления, которое впоследствии получило именование Всемирная информационная сеть. Совпадают имя собственное и свободное сочетание. Неизвестно, предрекает (предвидит) ли говорящий появление именно этого явления с таким названием или просто рассуждает о появлении подобного явления, поэтому принимаются оба варианта написания – с прописной и со строчной букв.

⁴ Прямую речь желательно в данном случае оформить при помощи тире, предпочтительным в диалоге, при обмене репликами. Использование кавычек не является ошибкой.

⁵ «Это восхитительно, – вежливо отозвалась я, всегда скучнеющая на слове “человечество” и ненавидящая слово “индивидуум”».

⁶ Допустима постановка тире: . . . уже не нужно копаться в архивах, а достаточно набрать определенный код – и на экране вашего компьютера появится все, что требуется для работы. Не рекомендуется (но и не считается ошибочной) постановка запятой и тире как единого знака: . . . уже не нужно копаться в архивах, а достаточно набрать определенный код, – и на экране вашего компьютера появится все, что требуется для работы.

⁷ Допустимо без тире: А вот это прекрасно!

⁸ Не рекомендуется: Он, между тем, продолжал. . .

⁹ Допустимо без тире: Перед человечеством открываются неслыханные возможности в науке, в искусстве, в политике.

¹⁰ Можно как насильственный принять вариант с тире: Но это – ужасно…

¹¹ Но это ужасно, – задумалась я.

¹² Допустимо с тире: Прошло много лет – а я отлично помню этот разговор; Прошло много лет, – а я отлично помню этот разговор.

¹³ И сегодня, сменив добрый десяток компьютеров, переписываясь под аккомпанемент клавиатуры с сотнями корреспондентов. . . ; И сегодня, сменив добрый десяток компьютеров, переписываясь (под аккомпанемент клавиатуры) с сотнями корреспондентов. . .

¹⁴ из Гугла, из GOOGLE’a, Google’a

¹⁵ в Яндекс, в YANDEX, в Yandex

¹⁶ Где ты, там и мир – узкий круг, в котором живешь, познаешь и действуешь, остальное – туман.

¹⁷ Интернет (во благо или во зло) рассеял туман. . . ; Интернет, во благо или во зло, рассеял туман. . .

¹⁸ Допустимо: а заодно – и хрупкую человеческую душу; не рекомендуется, но не запрещено: а заодно и – хрупкую человеческую душу.

¹⁹ Интернет для меня третий перелом в истории человеческой культуры после появления языка и изобретения книги.

Текст диктанта 2013.

Часть 2

Опасности райских кущей

Интернет для меня третий перелом в истории человеческой культуры – после появления языка и изобретения книги¹. В Древней Греции оратора, выступавшего на площади в Афинах, слышали не более двадцати тысяч человек. Это был звуковой предел общения: география языка – это племя. Потом пришла книга, которая расширила круг общения до географии страны.

И вот появилась головокружительная, беспрецедентная² возможность мгновенного донесения слова до бесчисленного множества людей. Очередная смена пространств: география Интернета – земной шар. И это очередная революция, а революция всегда быстро ломает, только строит она медленно. ³

Со временем возникнет новая иерархия человечества, новая гуманная цивилизация⁴. А пока… пока в Интернете доминирует «оборотная сторона»⁵ этого грандиозного открытия-прорыва – его разрушительная сила⁶. Неслучайно⁷ Всемирная сеть становится орудием в руках террористов, хакеров и фанатиков всех мастей.

Самый наглядный факт современности: Интернет, который немыслимо расширил возможности простого человека для высказывания и действия, лежит в основе нынешнего «восстания масс». Это явление, возникшее еще в первой половине двадцатого века, вызванное вульгаризацией культуры – материальной и духовной, породило и коммунизм, и нацизм⁸. Сегодня он обращен к «массовому» в любом человеке, питается от него и удовлетворяет его во всех отношениях – от языкового до политического и потребительского⁹, ибо невероятно приблизил к народу желанные «хлеб и зрелища», включая самые низкие¹⁰. Этот наперсник, проповедник и исповедник толп превращает в «шум»¹¹ все, к чему прикасается, чему дает жизнь,¹² плодит пошлость, невежество и агрессию, давая им неслыханный, завораживающий выход не просто наружу, а на весь мир. Опаснее всего, что это игривое и очень смышленое «дитя»¹³ новой цивилизации уничтожает критерии – духовные, нравственные и поведенческие коды существования человеческого общества¹⁴. Что поделать, в интернет-пространстве все равны в самом площадном смысле этого слова¹⁵. И я думаю: не слишком ли высокую цену мы платим за прекрасную возможность поговорить с далеким другом, прочесть редкую книгу, увидеть гениальную картину и услышать великую оперу? Не чересчур ли рано сделано это грандиозное открытие? Иными словами, доросло ли человечество до самого себя?

(Д. Рубина, 303 слова)

¹ Интернет для меня третий перелом в истории человеческой культуры после появления языка и изобретения книги.

² И вот появилась головокружительная беспрецедентная возможность мгновенного донесения слова до бесчисленного множества людей

³ И это – очередная революция, а революция всегда быстро ломает, только строит она медленно; И это очередная революция, а революция всегда быстро ломает – только строит она медленно; И это очередная революция – а революция всегда быстро ломает, только строит она медленно; И это – очередная революция, а революция всегда быстро ломает, только строит она медленно; И это – очередная революция, а революция всегда быстро ломает – только строит она медленно; И это очередная революция – а революция всегда быстро ломает, только строит она медленно. И это очередная революция, а революция всегда быстро ломает, – только строит она медленно; И это очередная революция, – а революция всегда быстро ломает, только строит она медленно.

⁴ Со временем возникнет новая иерархия человечества – новая гуманная цивилизация.

⁵ «оборотная сторона» – постановка кавычек факультативна. При чтении можно предупредить, что у автора они есть.

⁶ …грандиозного открытия-прорыва, его разрушительная сила.

⁷ Не случайно

⁸ Это явление, возникшее еще в первой половине двадцатого века, вызванное вульгаризацией культуры, материальной и духовной, породило и коммунизм, и нацизм; Это явление, возникшее еще в первой половине двадцатого века, вызванное вульгаризацией культуры – материальной и духовной, – породило и коммунизм, и нацизм.

⁹ …питается от него и удовлетворяет его во всех отношениях, от языкового до политического и потребительского; питается от него и удовлетворяет его во всех отношениях: от языкового до политического и потребительского; не рекомендуется: …питается от него и удовлетворяет его во всех отношениях от языкового до политического и потребительского…

¹⁰ …приблизил к народу желанные «хлеб и зрелища» включая самые низкие.

¹¹ «шум» – постановка кавычек факультативна.

¹² Этот наперсник, проповедник и исповедник толп превращает в «шум» все, к чему прикасается, чему дает жизнь; плодит пошлость, невежество и агрессию. . .

¹³ дитя – без кавычек.

¹⁴ это игривое и очень смышленое «дитя» новой цивилизации уничтожает критерии: духовные, нравственные и поведенческие коды существования человеческого общества.

¹⁵ Что поделать: в интернет-пространстве все равны в самом площадном смысле этого слова; Что поделать, в интернет-пространстве все равны – в самом площадном смысле этого слова; Что поделать: в интернет-пространстве все равны – в самом площадном смысле этого слова.

Зло во благо или благо во зло?

Вопросы, относящиеся к могущественному Интернету, вполне можно назвать экзистенциальными, как и вопрос о том, что мы делаем в этом мире.

Нет такого прибора, который мог бы определить явную пользу и столь же явное зло, что приносят нам все великие изобретения, как нет и возможности отделить одно от другого. ¹

– Я бы не спешил слишком остро критиковать Интернет за все грехи человечества, – возразил мой друг, известный физик, давно живущий в Париже (кстати, мы познакомились с ним через Интернет). – С моей точки зрения, это замечательная вещь хотя бы потому, что талантливые и умные люди получили возможность общаться, объединяясь и тем самым способствуя великим открытиям новейшего времени. Подумайте, например, о полярниках в Антарктиде: разве интернет-коммуникация для них не великое благо?² А плебс так и останется плебсом, с Интернетом или без³. В свое время монстры покроя Гитлера или Муссолини, при наличии лишь радио и прессы, ухитрялись убийственно воздействовать на массы. Да и книга всегда была весьма сильным орудием: на бумаге можно печатать поэзию Шекспира и прозу Чехова, а можно пособия по терроризму и призывы к погромам – бумага стерпит все, как и Интернет⁴. Это изобретение само по себе не относится к категориям добра или зла⁵, так же как⁶ огонь, динамит, алкоголь, нитраты или ядерная энергия. Все зависит от того, кто им пользуется. Это настолько очевидно, что даже скучно обсуждать. Напишите лучше о том, – добавил профессор, – как трудно в наш век стать взрослым, как целые поколения обречены на вечную и необратимую незрелость…

– То есть все-таки о Всемирной паутине? – упрямо уточнила я. – Как раз там я прочитала на днях: «Лучшее, что дала мне жизнь, – это детство без Интернета».

Так чтó мы, собственно говоря, делаем в этом мире, думаю я, проникая все глубже в его тайны, стараясь докопаться до самого сокровенного родника, чья кристальная сила утолит нашу жажду бессмертия? И существует ли он, этот родник, или каждое следующее поколение, снявшее очередной покров с великой тайны, способно лишь замутить чистые воды бытия, подаренного нам непознаваемым гением Вселенной?

(Д. Рубина, 317 слов)

¹ Далее начинается прямая речь, которую можно оформить либо в кавычках, либо при помощи абзацного выделения. Предпочтительным в данном случае является выделение при помощи абзаца и тире, так как далее следует ответная реплика.

² Подумайте, например, о полярниках в Антарктиде – разве интернет-коммуникация для них не великое благо?

³ А плебс так и останется плебсом – с Интернетом или без; А плебс так и останется плебсом с Интернетом или без.

⁴ Да и книга всегда была весьма сильным орудием – на бумаге можно печатать поэзию Шекспира и прозу Чехова, а можно пособия по терроризму и призывы к погромам: бумага стерпит все, как и Интернет; Да и книга всегда была весьма сильным орудием: на бумаге можно печатать поэзию Шекспира и прозу Чехова, а можно – пособия по терроризму и призывы к погромам (бумага стерпит все, как и Интернет).

⁵ …к категориям Добра или Зла…

⁶ Это изобретение само по себе не относится к категориям добра или зла – так же, как огонь, динамит, алкоголь, нитраты или ядерная энергия; Это изобретение само по себе не относится к категориям добра или зла, так же, как огонь, динамит, алкоголь, нитраты или ядерная энергия.

Текст диктанта 2012.

Часть 1

А вам не всё равно?

В последнее время часто приходится слышать безапелляционные заявления, например: «Я ничего никому не должен». Их повторяет, считая хорошим тоном, немалое количество людей самого разного возраста, в первую очередь молодых¹. А пожившие и умудренные еще более циничны в своих суждениях: «Не надо ничего делать, потому что, пока россияне, забыв о завалившемся под лавку величии, тихо пьют, всё идет своим чередом». Неужели мы сегодня стали более инертными и эмоционально пассивными, чем когда-либо? Сейчас это понять непросто, в конечном счете время покажет². Если страна под названием Россия вдруг обнаружит, что она потеряла существенную часть своей территории и значительную долю своего населения, можно будет сказать, что в начале нулевых нам, действительно, было не до чего и что в эти годы мы занимались более важными делами, чем сохранение государственности, национальной идентичности и территориальной целостности. Но если страна уцелеет, значит, сетования на безразличие граждан к судьбе Родины были по меньшей мере беспочвенны³.

Тем не менее основания для неутешительного прогноза есть. Сплошь и рядом встречаются молодые люди, которые воспринимают себя не как звено в непрерывной цепи поколений, а ни много ни мало как венец творения. Но есть ведь очевидные вещи: сама жизнь и существование земли, по которой мы ходим, возможны лишь потому, что наши предки относились ко всему иначе.

Я вспоминаю своих стариков: как красивы они были и, боже мой, как они были молоды на военных своих фотографиях!⁴ И еще как счастливы были, что мы, дети и внуки их, путаемся среди них, тонконогие и загорелые, расцветшие и пережаренные на солнце⁵. Мы же почему-то решили, что предыдущие поколения были нам должны, а мы, как новый подвид особей, ни за что не отвечаем и ни у кого не хотим быть в долгу.

Есть только один способ сохранить данную нам землю и свободу народа – постепенно и настойчиво избавляться от массовых пароксизмов индивидуализма, с тем чтобы публичные высказывания по поводу независимости от прошлого и непричастности к будущему своей Родины стали как минимум признаком дурного тона⁶.

(З. Прилепин, 314 слов)

1 Допустимо: 1) …немалое количество людей самого разного возраста – в первую очередь молодых; 2) …немалое количество людей самого разного возраста, в первую очередь – молодых.

2 Допустимо: 1) Сейчас это понять непросто: в конечном счете время покажет; 2) Сейчас это понять непросто – в конечном счете время покажет.

3 Допустимо: сетования на безразличие граждан к судьбе Родины были, по меньшей мере, беспочвенны. . .

4 Допустимо: Я вспоминаю своих стариков – как красивы они были. . .

5 Допустимо: 1) И еще – как счастливы были. . . ; 2) . . . счастливы были, что мы – дети и внуки их – путаемся среди них. . .

6 Допустимо: . . . стали, как минимум, признаком дурного тона.

Текст диктанта 2012.

Часть 3

И нам не всё равно!

Есть тихое, как зуд, ощущение, что государство на этой земле никому ничего не должно. Может, поэтому в последнее время мы так часто слышим от людей, что и я, мол, никому ничего не должен. И вот я не понимаю: как всем нам здесь выжить и кто станет защищать эту страну, когда она обвалится?¹

Если всерьёз поверить, что Россия исчерпала ресурсы жизнестойкости и будущего у нас нет, то, право слово, может, и переживать не стоит? Причины у нас веские: народ надломлен, все империи рано или поздно распадаются и шансов у нас поэтому нет².

Российская история, не спорю, провоцировала подобные декларации. Тем не менее наши предки в эти поражённые скептицизмом благоглупости никогда не верили. Кто решил, что у нас уже нет шансов, а, к примеру, у китайцев их больше чем достаточно?³ У них ведь тоже многонациональная страна, пережившая революции и войны.

На самом деле мы живем в забавном государстве. Здесь, чтобы реализовать свои элементарные права – иметь крышу над головой и хлеб насущный, нужно исполнить необычайной красоты кульбиты: менять родные места и работы, получать образование, чтобы работать не по специальности, идти по головам, причем желательно на руках. Просто крестьянином, медсестрой, инженером быть нельзя, просто военным – вообще не рекомендуется.

Но при всей, так сказать, «нерентабельности» населения, в России живут десятки миллионов взрослых мужчин и женщин – дееспособных, предприимчивых, инициативных, готовых пахать и сеять, строить и перестраивать, рожать и воспитывать детей⁴. Поэтому добровольное прощание с национальным будущим вовсе не признак здравого рассудка и взвешенных решений, а натуральное предательство. Нельзя сдавать позиций, бросать флаги и бежать куда глаза глядят, даже не сделав попытки защитить свой дом. Это, конечно, фигура речи, навеянная историей и дымом отечества, в котором духовный и культурный подъём, массовое стремление к переустройству всегда были сопряжены с великими потрясениями и войнами. Но венчали их Победы, каких не достичь никому. И мы должны заслужить право быть наследниками этих Побед!

(З. Прилепин, 304 слова)

1 Допустимо: И вот я не понимаю, как всем нам здесь выжить и кто станет защищать эту страну, когда она обвалится.

2 Допустимо: …народ надломлен, все империи рано или поздно распадаются – и шансов у нас поэтому нет.

3 Допустимо: …а, к примеру, у китайцев – их больше чем достаточно?; …а, к примеру, у китайцев их – больше чем достаточно?

4 Допустимо: …в России живут десятки миллионов взрослых мужчин и женщин, дееспособных, предприимчивых, инициативных, готовых пахать и сеять, строить и перестраивать, рожать и воспитывать детей.

Орфография как закон природы

Вопрос о том, зачем нужна грамотность, обсуждается широко и пристрастно. Казалось бы, сегодня, когда даже компьютерная программа способна выправить не только орфографию, но и смысл, от среднестатистического россиянина не требуется знания бесчисленных и порой бессмысленных тонкостей родного правописания. Я уж не говорю про запятые, которым не повезло дважды. Сначала, в либеральные девяностые, их ставили где попало или игнорировали вовсе, утверждая, что это авторский знак. Школьники до сих пор широко пользуются неписаным правилом: «Не знаешь, что ставить, – ставь тире». Не зря его так и называют – «знак отчаяния». Потом, в стабильные нулевые, люди начали испуганно перестраховываться и ставить запятые там, где они вообще не нужны. Правда, вся эта путаница со знаками никак не влияет на смысл сообщения. Зачем же тогда писать грамотно?

Думаю, это нечто вроде тех необходимых условностей, которые заменяют нам специфическое собачье чутье при обнюхивании. Сколько-нибудь развитый собеседник, получив электронное сообщение, идентифицирует автора по тысяче мелочей: почерка, конечно, он не видит, если только послание пришло не в бутылке, но письмо от филолога, содержащее орфографические ошибки, можно стирать, не дочитывая.

Известно, что в конце войны немцы, использовавшие русскую рабочую силу, угрозами вымогали у славянских рабов специальную расписку: «Такой-то обращался со мной замечательно и заслуживает снисхождения». Солдаты-освободители, заняв один из пригородов Берлина, прочли гордо предъявленное хозяином письмо с десятком грубейших ошибок, подписанное студенткой Московского университета. Степень искренности автора стала им очевидна сразу, и обыватель-рабовладелец поплатился за свою подлую предусмотрительность.

У нас сегодня почти нет шансов быстро понять, кто перед нами: способы маскировки хитры и многочисленны. Можно сымитировать ум, коммуникабельность, даже, пожалуй, интеллигентность. Невозможно сыграть только грамотность – утонченную форму вежливости, последний опознавательный знак смиренных и памятливых людей, чтущих законы языка как высшую форму законов природы.

В чем причина упадка русского языка и есть ли он вообще?

Никакого упадка нет, да и быть не может. Просто цензуру смягчили, а частию, слава богу, и вовсе упразднили, и то, что раньше мы слышали в пивных и подворотнях, сегодня услаждает наш слух, доносясь с эстрады и с телеэкранов. Мы склонны считать это наступлением бескультурья и упадком Языка, но ведь бескультурье, как и всякая разруха, не в книгах и не на театральных подмостках, оно в душах и в головах. А с последними, на мой взгляд, ничего существенного за последние годы не произошло. Разве что начальство наше, опять же слава богу, отвлеклось от идеологии и увлеклось более распиливанием бюджета. Вот языки и подраспустились, а Язык обогатился замечательными новшествами в широчайшем диапазоне – от «хеджирования портфеля ГКО с помощью фьючерсов» и до появления интернет-жаргона.

Разговоры об упадке вообще и Языка в частности – это, по сути, результат отсутствия ясных указаний сверху. Появятся соответствующие указания – и упадок прекратится как бы сам собой, тут же сменившись каким-нибудь «новым расцветом» и всеобщим суверенным «благорастворением воздyхов».

Литература благополучно процветает, оставшись, наконец, почти без цензуры и в сени либеральных законов, касающихся книгоиздания. Читатель избалoван до предела. Ежегодно появляется несколько десятков книг такого уровня значимости, что, появись любая из них на прилавках лет 25 назад, она тут же стала бы сенсацией года, а сегодня вызывает лишь снисходительно-одобрительное ворчание критики. Разговоры о пресловутом «кризисе литературы» не затихают, общественность требует немедленного появления новых булгаковых, чеховых, толстых, как водится забывая при этом, что любой классик – это обязательно «продукт времени», как хорошее вино и вообще как все хорошее. Не надо тянуть дерево за ветки вверх: оно от этого быстрее не вырастет. Впрочем, в разговорах о кризисе ничего плохого нет: пользы от них маловато, но и вреда ведь тоже не наблюдается.

А Язык, как и прежде, живет своею собственной жизнью, медленной и непостижимой, непрерывно меняясь и при этом всегда оставаясь самим собой. С русским языком может произойти все, что угодно: перестройка, преображение, превращение, – но только не вымирание. Он слишком велик, могуч, гибок, динамичен и непредсказуем, чтобы взять и вдруг исчезнуть. Разве что – вместе с нами.

(Б. Н. Стругацкий, 330 слов)

Невский проспект

Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица – красавица нашей столицы! Я знаю, что ни один из бледных и чиновных ее жителей не променяет на все блага Невского проспекта. Не только кто имеет двадцать пять лет от роду, прекрасные усы и удивительно сшитый сюртук, но даже тот, у кого на подбородке выскакивают белые волоса и голова гладка, как серебряное блюдо, и тот в восторге от Невского проспекта. А дамы! О, дамам еще больше приятен Невский проспект. Да и кому же он не приятен? Едва только взойдешь на Невский проспект, как уже пахнет одним гуляньем. Хотя бы имел какое-нибудь нужное, необходимое дело, но, взошедши на него, верно, позабудешь о всяком деле. Здесь единственное место, где показываются люди не по необходимости, куда не загнала их надобность и меркантильный интерес, объемлющий весь Петербург.

Невский проспект есть всеобщая коммуникация Петербурга. Здесь житель Петербургской или Выборгской части, несколько лет не бывавший у своего приятеля на Песках или у Московской заставы, может быть уверен, что встретится с ним непременно. Никакой адрес-календарь и справочное место не доставят такого верного известия, как Невский проспект. Всемогущий Невский проспект! Единственное развлечение бедного на гулянье Петербурга! Как чисто подметены его тротуары, и, боже, сколько ног оставило на нем следы свои! И неуклюжий грязный сапог отставного солдата, под тяжестью которого, кажется, трескается самый гранит, и миниатюрный, легкий, как дым, башмачок молоденькой дамы, оборачивающей свою головку к блестящим окнам магазина, как подсолнечник к солнцу, и гремящая сабля исполненного надежд прапорщика, проводящая по нем резкую царапину, – все вымещает на нем могущество силы или могущество слабости. Какая быстрая совершается на нем фантасмагория в течение одного только дня!

(Н. В. Гоголь. Невский проспект, 274 слова

Наулака: История о Западе и Востоке

Минут через десять Тарвин начал догадываться, что все эти усталые, измученные люди представляли интересы полдюжины различных фирм Калькутты и Бомбея. Как и каждую весну, они без всякой надежды на успех осаждали королевский дворец, пытаясь получить хоть что-то по счетам с должника, которым был сам король. Его Величество заказывал все подряд, без разбору, и в огромных количествах – расплачиваться же за покупки очень не любил. Он покупал ружья, несессеры, зеркала, дорогие безделушки для каминной полки, вышивки, сверкающие всеми цветами радуги елочные украшения, седла и конскую сбрую, почтовые кареты, экипажи с четверками лошадей, духи, хирургические инструменты, подсвечники, китайский фарфор – поштучно или оптом, за наличные или в кредит, как заблагорассудится Его Королевскому Величеству. Теряя интерес к приобретенным вещам, он тут же утрачивал и желание платить за них, так как мало что занимало его пресыщенное воображение дольше двадцати минут. Иной раз случалось так, что сама покупка вещи удовлетворяла его сполна, и ящики с драгоценным содержимым, прибывавшие из Калькутты, оставались нераспакованными. Мир, воцарившийся в Индийской империи, мешал ему взяться за оружие и направить его против своих собратьев-королей, и он лишился единственной радости и забавы, которая тешила его самого и его предков на протяжении целых тысячелетий. И все же он мог играть в эту игру и сейчас, правда, в несколько видоизмененной форме – воюя с приказчиками, тщетно пытающимися получить с него по счету.

Итак, по одну сторону стоял сам политический резидент государства, посаженный на это место для того, чтобы обучать короля искусству управления, и главное, экономии и бережливости, а по другую сторону – точнее сказать, у дворцовых ворот, обыкновенно находился коммивояжер, в душе которого боролись презрение к злостному неплательщику и присущее каждому англичанину благоговение перед королем.

(Р. Киплинг. Наулака: История о Западе и Востоке

Текст диктанта

Сотников

Все последние дни Сотников был словно в прострации. Чувствовал он себя скверно: обессилел без воды и пищи. И он молча, в полузабытьи, сидел среди тесной толпы людей на колючей, сухой траве без особых мыслей в голове и, наверно, потому не сразу понял смысл лихорадочного шепота рядом: «Хоть одного, а прикончу. Все равно…». Сотников осторожно повел в сторону взглядом: тот самый его сосед-лейтенант незаметно для других доставал из-под грязных бинтов на ноге обыкновенный перочинный ножик, и в глазах его таилась такая решимость, что Сотников подумал: такого не удержишь.

Двое конвоиров, сойдясь вместе, прикуривали от зажигалки, один на коне чуть поодаль бдительно осматривал колонну.

Они еще посидели на солнце, может, минут пятнадцать, пока с холма не послышалась какая-то команда, и немцы начали поднимать колонну. Сотников уже знал, на что решился сосед, который сразу же начал забирать из колонны в сторону, поближе к конвоиру. Конвоир этот был сильный, приземистый немец, как и все, с автоматом на груди, в тесном, пропотевшем под мышками кителе; из-под мокроватой с краев суконной пилотки выбивался совсем не арийский – черный, почти смоляной чуб. Немец торопливо докурил сигарету, сплюнул сквозь зубы и, по-видимому намереваясь подогнать какого-то пленного, нетерпеливо ступил два шага к колонне. В то жемгновение лейтенант, словно коршун, бросился на него сзади и по самый черенок вонзил нож в его загорелую шею.

Коротко крякнув, немец осел наземь, кто-то поодаль крикнул: «Полундра!» – и несколько человек, будто их пружиной метнуло из колонны, бросились в поле. Сотников тоже рванулся прочь.

Замешательство немцев длилось секунд пять, не больше, тотчас же в нескольких местах ударили очереди – первые пули прошли над его головой. Но он бежал. Кажется, никогда в жизни он не мчался с такой бешеной прытью, и в несколько широких прыжков взбежал на бугор с сосенками. Пули уже густо и беспорядочно пронизывали сосновую чащу, со всех сторон его осыпало хвоей, а он все мчал, не разбирая пути, как можно дальше, то и дело с радостным изумлением повторяя про себя: «Жив! Жив!»

(В. Быков. Сотников. 272 слова

Текст диктанта

Таймырское озеро

Почти в самом центре полярной станции страны раскинулось огромное Таймырское озеро. С запада на восток тянется оно длинной блистающей полосой. На севере возвышаются каменные глыбы, за ними маячат черные хребты. Сюда до последнего времени человек совсем не заглядывал. Лишь по течению рек можно встретить следы пребывания человека. Весенние воды иногда приносят с верховьев рваные сети, поплавки, поломанные весла и другие немудреные принадлежности рыбачьего обихода.

У заболоченных берегов озера тундра оголилась, только кое-где белеют и блестят на солнце пятна снега. Движимое силой инерции, огромное ледяное поле напирает на берега. Еще крепко держит ноги скованная ледяным панцирем мерзлота. Лед в устье рек и речонок долго будет стоять, а озеро очистится дней через десять. И тогда песчаный берег, залитый светом, перейдет в таинственное свечение сонной воды, а дальше – в торжественные силуэты, смутные очертания противоположного берега.

В ясный ветреный день, вдыхая запахи пробужденной земли, бродим по проталинкам тундры и наблюдаем массу прелюбопытных явлений. Необычайно сочетание высокого неба с холодным ветром. Из-под ног то и дело выбегает, припадая к земле, куропатка; сорвется и тут же, как подстреленный, упадет на землю крошечный куличок. Стараясь увести незваного посетителя от своего гнезда, куличок начинает кувыркаться у самых ног. У основания каменной россыпи пробирается прожорливый песец, покрытый клочьями вылинявшей шерсти. Поравнявшись с обломками камней, песец делает хорошо рассчитанный прыжок и придавливает лапами выскочившую мышь. А еще дальше горностай, держа в зубах серебряную рыбу, скачками проносится к нагроможденным валунам.

У медленно тающих ледничков скоро начнут оживать и цвести растения. Первыми зацветут кандык и горянка, которые развиваются и борются за жизнь еще под прозрачною крышкою льда. В августе среди стелющейся на холмах полярной березы появятся первые грибы.

В поросшей жалкой растительностью тундре есть свои чудесные ароматы. Наступит лето, и ветер заколышет венчики цветов, жужжа пролетит и сядет на цветок шмель.

Небо опять хмурится, ветер начинает бешено свистеть. Пора возвращаться в дощатый домик полярной станции, где вкусно пахнет печеным хлебом и уютом человечьего жилья. А завтра мы начнем разведывательные работы.

(По И. С. Соколову-Микитову

Текст диктанта

Волоколамское шоссе

Вечером мы выступили в ночной марш к реке Рузе, за тридцать километров от Волоколамска. Житель южного Казахстана, я привык к поздней зиме, а здесь, в Подмосковье, в начале октября утром уже подмораживало. На рассвете по схваченной морозом дороге, по затвердевшей, вывороченной колесами грязи мы подошли к селу Новлянскому. Оставив батальон близ села, в лесу, я с командирами рот отправился на рекогносцировку. Моему батальону было отмерено семь километров по берегу извилистой Рузы. В бою, по нашим уставам, такой участок велик даже для полка. Это, однако, не тревожило. Я был уверен, что, если противник действительно подойдет когда-нибудь сюда, его встретит на наших семи километрах не батальон, а пять или десять батальонов. С таким расчетом, думалось мне, надо готовить укрепления.

Не ожидайте от меня живописания природы. Я не знаю, красив или нет был расстилавшийся перед нами вид. По темному зеркалу неширокой медлительной Рузы распластались большие, будто вырезанные листья, на которых летом цвели, наверное, белые лилии. Может быть, это красиво, но я для себя засек: дрянная речонка, она мелка и удобна противнику для переправы. Однако береговые скаты с нашей стороны были недоступными для танков: поблескивая свежесрезанной глиной, хранящей следы лопат, к воде ниспадал отвесный уступ, называемый на военном языке эскарпом.

За рекой виднелась даль – открытые поля и отдельные массивы, или, как говорят, клины, леса. В одном месте, несколько наискосок от села Новлянского, лес на противоположном берегу почти вплотную примыкал к воде. В нем, быть может, было все, чего пожелал бы художник, пишущий русский осенний лес, но мне этот выступ казался отвратительным: тут вероятнее всего мог, укрываясь от нашего огня, сосредоточиться для атаки противник. К черту эти сосны и ели! Вырубить их! Отодвинуть лес от реки! Хотя никто из нас, как сказано, не ожидал здесь вскорости боев, но нам была поставлена задача: оборудовать оборонительный рубеж, и следовало выполнить ее с полной добросовестностью, как положено офицерам и солдатам Красной Армии.

(А. Бек. Волоколамское шоссе, 304 слова

Текст диктанта

Война и мир

На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.

Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; все было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.

Целый день был жаркий, где-то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Все было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.

«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображённый, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что поверить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и все это вдруг вспомнилось ему.

«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

(Л. Н. Толстой. Война и мир. Том 2

А вам не всё равно?

Неужели мы сегодня стали более инертными и эмоционально пассивными, чем когда-либо? Сейчас это понять непросто, в конечном счете время покажет[2]. Если страна под названием Россия вдруг обнаружит, что она потеряла существенную часть своей территории и значительную долю своего населения, можно будет сказать, что в начале нулевых нам, действительно, было не до чего и что в эти годы мы занимались более важными делами, чем сохранение государственности, национальной идентичности и территориальной целостности. Но если страна уцелеет, значит, сетования на безразличие граждан к судьбе Родины были по меньшей мере беспочвенны[3].

Я вспоминаю своих стариков: как красивы они были и, боже мой, как они были молоды на военных своих фотографиях![4] И еще как счастливы были, что мы, дети и внуки их, путаемся среди них, тонконогие и загорелые, расцветшие и пережаренные на солнце[5]. Мы же почему-то решили, что предыдущие поколения были нам должны, а мы, как новый подвид особей, ни за что не отвечаем и ни у кого не хотим быть в долгу.

[1] Допустимо: 1) …немалое количество людей самого разного возраста - в первую очередь молодых; 2) …немалое количество людей самого разного возраста, в первую очередь - молодых.

[2] Допустимо: 1) Сейчас это понять непросто: в конечном счете время покажет; 2) Сейчас это понять непросто - в конечном счете время покажет.

[3] Допустимо: сетования на безразличие граждан к судьбе Родины были, по меньшей мере, беспочвенны…

[4] Допустимо: Я вспоминаю своих стариков – как красивы они были…

[5] Допустимо: 1) И еще – как счастливы были…; 2) …счастливы были, что мы – дети и внуки их – путаемся среди них…

[6] Допустимо: …стали, как минимум, признаком дурного тона.

Мне – не всё равно

В последнее время нередко звучат категорические высказывания типа: «Я никому ничего не должен»[7]. Их повторяют многие, особенно молодые, которые считают себя венцом творения[8]. Не случайно позиция крайнего индивидуализма – признак едва ли не хорошего тона сегодня. А ведь прежде всего мы существа общественные и живем по законам и традициям социума.

Чаще всего традиционные российские сюжеты бестолковы: там привычно лопнула труба, здесь что-то воспламенилось – и три района остались то ли без тепла, то ли без света, то ли без того и без другого[9]. Никто давно не удивляется, потому что и раньше вроде бы случалось подобное.

Судьба общества напрямую связана с государством как таковым и действиями тех, кто им управляет. Государство может попросить, настоятельно рекомендовать, приказать, в конце концов заставить нас совершить поступок.

Возникает резонный вопрос: кому и что нужно сделать с людьми, чтобы они озаботились не только собственной судьбой, но и чем-то большим?[10]

Сейчас много говорят о пробуждении гражданского самосознания. Кажется, что общество, независимо от чужой воли и приказа сверху, выздоравливает. И в этом процессе, как нас убеждают, главное – «начать с себя». Я лично начал: вкрутил лампочку в подъезде, заплатил налоги, улучшил демографическую ситуацию, обеспечил работой нескольких человек. И что? И где результат? Сдается мне, что, пока я занят малыми делами, кто-то вершит свои, огромные, и вектор приложения сил у нас совершенно разный[11].

А между тем всё, что есть у нас: от земли, по которой ходим, до идеалов, в которые верим, – результат не «малых дел» и осторожных шагов, а глобальных проектов, огромных свершений, самоотверженного подвижничества. Люди преображаются только тогда, когда со всего размаху врываются в мир. Человек становится человеком в поиске, в подвиге, в труде, а не в мелочном самокопании, выворачивающем душу наизнанку.

Куда лучше для начала изменить мир вокруг себя, потому что хочется наконец большой страны, больших забот о ней, больших результатов, большой земли и неба. Дайте карту с реальным масштабом, чтобы как минимум полглобуса было видно! (306 слов)

[7] Допустимо: В последнее время нередко звучат категорические высказывания типа «Я никому ничего не должен»; В последнее время нередко звучат категорические высказывания типа «я никому ничего не должен».

[8] Допустимо: Их повторяют многие – особенно молодые, которые…

[9] Допустимо: …там привычно лопнула труба, здесь что-то воспламенилось, и три района остались то ли без тепла, то ли без света, то ли без того и без другого.

[10] Допустимо: Возникает резонный вопрос, кому и что нужно сделать с людьми…

[11] Допустимо: …кто-то вершит свои огромные и вектор приложения сил у нас совершенно разный.

Читать полностью:http://ru-lenta. com/nauka/totalnii-diktant-0000115434. html

И нам не всё равно!

Российская история, не спорю, провоцировала подобные декларации. Тем не менеенаши предки в эти поражённые скептицизмом благоглупости никогда не верили. Кто решил, что у нас уже нет шансов, а, к примеру, у китайцев их больше чем достаточно?[14] У них ведь тоже многонациональная страна, пережившая революции и войны.

Но при всей, так сказать, «нерентабельности» населения, в России живут десятки миллионов взрослыхмужчин и женщин— дееспособных, предприимчивых, инициативных, готовых пахать и сеять, строить и перестраивать, рожать и воспитывать детей[15]. Поэтому добровольное прощание с национальным будущим вовсе не признак здравого рассудка и взвешенных решений, а натуральное предательство. Нельзя сдавать позиций, бросать флаги и бежать куда глаза глядят, даже не сделав попытки защитить свой дом. Это, конечно, фигура речи, навеянная историей и дымом отечества, в котором духовный и культурный подъём, массовое стремление к переустройству всегда были сопряжены с великими потрясениями и войнами. Но венчали их Победы, каких не достичь никому. И мы должны заслужить право быть наследниками этих Побед! (304 слова)

[12] Допустимо: И вот я не понимаю, как всем нам здесь выжить и кто станет защищать эту страну, когда она обвалится.

[13] Допустимо: …народ надломлен, все империи рано или поздно распадаются - и шансов у нас поэтому нет.

[14] Допустимо: …а, к примеру, у китайцев - их больше чем достаточно?; …а, к примеру, у китайцев их - больше чем достаточно?

[15] Допустимо: …в России живут десятки миллионов взрослыхмужчин и женщин, дееспособных, предприимчивых, инициативных, готовых пахать и сеять, строить и перестраивать, рожать и воспитывать детей.

Текст взят с сайта РИА Новости!

Читать полностью:http://ru-lenta. com/nauka/totalnii-diktant-0000115434. html

Метки: Русский язык

Бесплатная публикация статей в журналах ВАК и РИНЦ

Тексты тотальных диктантов