«Татьяна, русская душою…» Немного размышлений.
Идеал русской женщины предполагает цельное истолкование этого образа (Татьяны), но в нашей героине полно противоречий. Они связаны с противоречивыми данностями этой «идеальной» натуры. На протяжении романа Татьяна совершает два самостоятельных поступка. Первый поступок – письмо к Онегину с признанием в любви – идет от традиций западной литературы, от европейского сентиментального романа. Тема «запретной» любви была в западном романе общим местом. И поступок героини вполне «западный» и в качестве такового противостоит окружающему ее патриархальному быту. Второй поступок – отказ замужней женщины от любовных притязаний Онегина и насильственное преодоление собственных чувств. Но первый и второй поступки странным образом оказываются, противопоставлены установкам, принятым в ее окружении (в первом случае – среди провинциального дворянства, во втором – в высшем петербургском свете). Антиномичность этих двух – начального и заключительного – поступков Татьяны создает ситуацию особого рода.
Становясь выразителем «русской традиции», она одновременно выступает и как носитель идей и традиций европейского просветительства. Проявление этого возникает в качестве противопоставления окружающей бытовой обстановке. Например: «Она по-русски плохо знала…». Это заявление двояко. Во-первых, чисто бытовое недоумение. Каким образом Татьяна, всю жизнь прожившая в провинции, в глуши, могла умудриться не научиться говорить по-русски? И как овладела французским языком? Во-вторых, запойное чтение французских романов, когда у нее была Фадеевна, русская няня. Рассматривая свою Татьяну как – с самого начала – идеальную русскую женщину, Пушкин отказывает ей в знании русского языка. Для объяснения этого обстоятельства Пушкин предлагает авторское отступление из четырех строф – а в черновом варианте даже шесть – но объяснение получается много мысленным. Поэтическая мысль причудлива. Кажется, что Пушкин высмеивает русский журнал, издававшийся А. Е. Измайловым и бывший мишенью насмешек писателей пушкинского круга, прежде всего, за стихию неумеренного просторечия, которую иногда допускал издатель. В беловой рукописи уже стояло «С Кавказским пленником в руках» (вместо «Благонамеренного») в этом своя логика. Современные дамы привыкли к французской языковой стихии – и русский способ выражения «изящного» им волей-неволей оказывался чужд.
Этот дамский лепет вполне естественен в условиях, когда русская речь находится еще в процессе становления. Таким образом, дело не в Татьяне, а в языке. Эпистолярная ориентация Татьяны на французский текст в особенностях смыслового оформления высказывания. Письмо Татьяны создано по традиции, начатой еще Овидием, но ярко выражено во французской словесности (роман «Юлия, или Новая Элоиза» Руссо). Татьяна пишет письмо вмиг, просто потому, что узнала единственного, которому она предназначена. Татьяна наделена способностью страстно и точно чувствовать другого человека – именно этот дар и определяет особенную глубину и силу ее письма. Да и Онегин ценит и хранит это письмо. Татьяна начинает понимать Онегина после посещения его кабинета и чтения книг, на которых еще сохранились отметки Онегина. Татьяна как будто одновременно существует в двух разных логических и психологических уровнях романного бытия. Это делает ее особенным персонажем. В само слово Татьяна вложен дополнительный литературный смысл – аналогия его со «светской» кличкой Темира. Это именование (Татьяна – Темира) было в пушкинские времена распространено в петербургском окололитературном свете и даже стало литературным фактом. Кто же посещает Татьяну в петербургском обществе? Пушкин изливал в этом описании собственную злость – но они его явно не удовлетворили как представление об окружении «идеальной» героини. Татьяна может быть противопоставлена подобному окружению, но она не может стать его законодательницей. Общество должно быть другим.
У Пушкина картина получилась слишком намеренна для того, чтобы быть правдивой. Салон Татьяны – сборище одновременно и чего-то очень достойного, и чего-то очень низкого – как всякий салон. Татьяна остается в нем спокойной, такой ее увидел Онегин. Поведение Татьяны в салоне естественно для окружающих, они не подозревают о ее превращении. Пушкин практически ничего не рассказывает о новой Татьяне. Самые простые вопросы остаются безответными. Татьяна пользуется «умом сердца». А это и есть основная черта, присущая русской женщине – именно с помощью «сердца» будут ориентироваться в жизни знаменитые героини русской классики: Соня Мармеладова, Наташа Ростова… Пушкинская Татьяна достойно открывает этот ряд.
Н. В. Чипенко, ГБОУ СОШ № 478, Москва