Конспект уроков к теме `Накануне`. Изучение темы `Литература рубежа веков

Категория: Литература.

Конспект уроков к теме `Накануне`. Изучение темы `Литература рубежа веков Конспекты вводных уроков

Урок 1-2. Введение. Величие и трагизм судеб русской литературы. Периодизация истории русской литературы.

Урок 3. Специфика и своеобразие древнерусской литературы.

Своеобразие и периодизация истории древнерусской литературы.

Значение древнерусской литературы XI-XVII вв. Значение древнерусской литературы состоит, во-первых, в том, что она помогает нам понять достижения великой русской литературы XIX и XX вв. В древнерусской литературе находятся истоки высокой гражданственности и идейности русской литературы нового времени. Древняя русская литература передала русской литературе нового и новейшего времени свою высокую идейность, свой огромный художественный опыт, гибкость и богатство литературного языка, образной системы.

Во-вторых, в древнерусской литературе есть произведения, которыми русский народ вправе гордиться независимо от того, насколько они оказались важны для дальнейшего развития русской литературы. К таким произведениям, ценность которых чрезвычайно высока, относятся прежде всего «Повесть временных лет» – первая русская летопись, «Поучение Владимира Мономаха», «Слово о полку Игореве», «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Повесть о Петре и Февронии Муромских», «Хождение за три моря Афанасия Никитина», «Житие протопопа Аввакума», «Повесть о Горе-злочастии».

Своеобразный характер бытования древнерусских литературных произведений. Русская литература XI-XVII вв. развивалась в своеобразных условиях. Она была целиком рукописной. Книгопечатание, появившееся в Москве в середине XVI в. , очень слабо изменило характер и способы распространения литературных произведений. В основном и в XVII в. литературные произведения продолжали, как и раньше, распространяться путем переписки. В результате памятники древней русской литературы по большей части не имели устойчивого текста.

«Литературный этикет». Общность древнерусской литературы с фольклором сказывается и в другом. Литературное произведение Древней Руси стремится не поразить читателя новизной, а, напротив, – успокоить и «заворожить» его привычностью. Составляя свое литературное произведение, автор как бы совершает некий обряд, участвует в ритуале. Он обо всем рассказывает в подобающих рассказываемому церемониальных формах. Он восхваляет или порицает то, что принято восхвалять и порицать, и всему своему славословию или хуле он придает приличествующие случаю формы. Но почти в каждом памятнике Древней Руси имеются многочисленные отступления от этикетности. В этих отступлениях автор выражал свое, непосредственное, человеческое отношение к тому, о чем он писал. В той или иной мере под влиянием чувства общественного возмущения преступлениями князей, сочувствия обездоленным или чувства любви, горя в произведение проникали элементы реалистичности, под воздействием – которых постепенно изменялся литературный метод художественного изображения; в литературу проникало личностное, авторское начало, обогащались изобразительные средства.

Традиционность в литературе. Автор литературного произведения «обряжает» тему в соответствующий ей «литературный наряд». И это не только сближает литературу с фольклором, но приводит, как и в фольклоре, к особой импровизационности древнерусского литературного творчества, к его коллективности, и к его традиционности. Чем строже следует автор традициям литературного этикета, тем легче ему творить в рамках этой традиционности новые и новые произведения. В результате литературные произведения Древней Руси не ограждены друг от друга строгими границами, текст их не закреплен точными представлениями о литературной собственности.

Связь литературы с историей. Новые произведения литературы Древней Руси всегда прикреплены к конкретному историческому событию, к конкретному историческому лицу. Это повести о битвах (о победах и поражениях), о княжеских преступлениях, о хождениях в святую землю и просто о реально существовавших людях: чаще всего о святых и о князьях-полководцах. Есть повести об иконах и о построении церквей, о чудесах, в которые верят, о явлениях, которые якобы совершились. Но нет новых произведений на явно вымышленные сюжеты. Вымысел, со средневековой точки зрения, равен лжи, а любая ложь недопустима. Литература огромным потоком сопровождает русскую действительность, русскую историю, следует за ней по пятам.

Гражданственность и патриотизм древнерусской литературы. Древнерусский писатель уже в XI в. воспринимал свой труд как труд служения родной стране. Древнерусская литература всегда отличалась особой серьезностью, пыталась отвечать на основные вопросы жизни, звала к ее преобразованиям, обладала разнообразными и всегда высокими идеалами. Высокий патриотизм древнерусской литературы связан не только с гордостью авторов за Русскую землю, но и с их скорбью по поводу понесенных поражений, со стремлением вразумить князей и бояр, а порой и с попытками их осудить, возбудить против худших из них гнев читателей. Все русские писатели, каждый по-своему, высоко оценивают, писательское служение. Каждый из них в какой-то мере пророк-обличитель, а некоторые – просветители, распространители знаний, истолкователи действительности, участники гражданской жизни в стране. Это чувство высокого призвания писателя передается и русской литературе нового времени.

Периодизация истории древней русской литературы.

Первый период – XI-начало XII в. Это век формирования монументально-исторического стиля литературы. Век первых русских житий – Бориса и Глеба и киево-печерских подвижников – и первого дошедшего до нас памятника русского летописания – «Повести временных лет». Это век единого древнерусского Киево-Новгородского государства.

Второй период, середина XII – первая треть XIII в. , – период появления новых литературных центров; в это время возникают местные черты и местные темы в литературе, разнообразятся жанры, в литературу вносится сильная струя злободневности и публицистичности. Это период начавшейся феодальной раздробленности. «Слово о полку Игореве».

Период монголо-татарского нашествия, когда создаются повести о вторжении монголо-татарских войск на Русь, о битве на Калке, взятии Владимира Залесского, «Слово о погибели Русской земли» и «Житие Александра Невского». Литература сжимается до одной темы, но тема эта проявляется с необыкновенной интенсивностью, и черты монументально-исторического стиля приобретают трагический отпечаток и лирическую приподнятость высокого патриотического чувства.

Конец XIV и первая половина XV в. , – это век Предвозрождения, совпадающий с экономическим и культурным возрождением Русской земли в годы, непосредственно предшествующие и последующие за Куликовской битвой 1380 г. Это период экспрессивно-эмоционального стиля и патриотического подъема в литературе.

Во второй половине XV в. в русской литературе обнаруживаются новые явления: получают распространение памятники переводной светской повествовательной литературы (беллетристики), возникают первые оригинальные памятники. Эти явления были связаны с развитием реформационно-гуманистических движений в конце XV в. Однако недостаточное развитие городов (которые в Западной Европе были центрами Возрождения), подчинение Новгородской и Псковской республик, подавление еретических движений содействовало тому, что движение к Возрождению затормозилось. В литературе развивается публицистика; внутренняя политика государства и преобразования общества занимают все больше и больше внимания писателей и читателей.

С середины XVI в. в литературе все больше сказывается официальная струя. Наступает пора «второго монументализма»: традиционные формы литературы доминируют и подавляют возникшее было в эпоху русского Предвозрождения индивидуальное начало в литературе.

XVII век – век перехода к литературе нового времени. Это век развития индивидуального начала во всем: в самом типе писателя и в его творчестве; век развития индивидуальных вкусов и стилей, писательского профессионализма и чувства авторской собственности, индивидуального, личностного протеста, связанного с трагическими поворотами в биографии писателя. Личностное начало способствует появлению силлабической поэзии и регулярного театра.

Итог – групповая и индивидуальная практическая работа.

Дайте толкование понятиям: гуманизм, патриотизм, гражданственность, идейность, народность; определите основные признаки литературных направлений: классицизм, сентиментализм, романтизм, реализм.

Эссе на тему «Несколько слов в похвалу (защиту, упрек) русской литературе». Презентация работ.

Урок 4. Русская литература XVIII века. Классицизм и сентиментализм как ведущие направления этого периода.

Периодизация истории русской литературы 18 века.

Первый период. 1700-ые годы – начало 1730-х годов. Традиционно эти годы называются «Петровское время». Краткая характеристика периода: идейный пафос литературы тех лет – защита петровских реформ, отсюда публицистичность произведений; для художественного сознания характерна жажда новизны и одновременно тяготение к вековым традициям, отсюда эклектичность, отсутствие единой эстетической системы, единого литературного направления. Конец периода определяется появлением произведений, созданных уже в чётких границах эстетики классицизма: первые сатиры А. Д. Кантемира (1729-1731), переведённый им трактат Фонтенеля «Беседы о множестве миров» (1730), сделанный В. К. Тредиаковским перевод романа Тальмана «Езда в остров любви» (1730), иначе говоря, к концу первого периода русская литература начала пользоваться европейской по происхождению и сути системой художественных средств.

Второй период. Конец 1730-х – конец 1770-х годов. Период классицизма. Основное содержание и пафос периода – формирование русского классицизма. Начало периода связано с появлением в 1747 году двух эпистол А. П. Сумарокова «О русском языке» и «О стихотворстве», в которых изложен эстетический кодекс русского классицизма. Конец периода – 1779 год, когда М. М. Херасков завершил создание героической поэмы «Россиада», то есть русской литературой было создано произведение в жанре, считающемся вершиной поэзии в эстетике классицизма.

Для этого периода развития литературы XVIII века характерна тяга к стабильности, отсюда формирование строгой жанровой системы, регламентация творческого процесса. Созданы жанровые каноны русской торжественной оды, русской стихотворной трагедии, героической эпопеи, стихотворной басни, сатиры и др. ; эти жанры были заимствованы из европейской литературы, но претерпели существенные изменения в русском варианте. Причиной трансформаций и жанров, и эстетических принципов европейского классицизма при «переводе» его на русскую почву было то обстоятельство, что русский классицизм развивался спустя сто лет после европейского, то есть в то время, когда в Европе распространились идеи Просвещения. Русский писатель периода классицизма, работающий, например, над трагедией, учитывает опыт и классициста Расина, и просветителя Вольтера, в результате чего рождается новое жанровое образование – русская стихотворная трагедия. Своеобразие периода русского классицизма состоит в синтезе идеологии, философии, эстетики двух эпох европейской культуры – классицизма и Просвещения. Д. И Фонвизин.

Третий период. 1780 – 1800-ые годы. Утверждение сентиментализма. Интенсивность литературной жизни в этот период настолько высока, что обнаружить чёткие границы не удаётся. Главная фигура литературной жизни этого периода – Н. М. Карамзин; основные произведения периода, в которых с наибольшей полнотой отразилась его суть – журналы Н. М. Карамзина и его альманахи «Аглая» (1794–1795) и «Аониды» (1796–1799), его знаменитая повесть «Бедная Лиза» (1791) и не менее знаменитые «Письма русского путешественника» (1790-1801), «Путешествие из Петербурга в Москву» (1789-1790) А. Н. Радищева. Основной пафос литературы тех лет – стремление к субъективности, исповедальности, что открывало простор для анализа внутреннего мира личности. Появляются новые жанры: дружеское послание и элегия, эпистолярная и повествовательная проза.

Урок 5-6. Общественное движение и русская литература 1-ой половины XIX века. Романтизм и реализм в их противостоянии и взаимодействии.

Периодизация истории русской литературы 1-й половины XIX в.

Ускоренный характер русского литературного развития. Переход от идейно-эстетических концепций классицизма, «просветительского реализма», сентиментализма к романтизму и реализму. Национальная специфика этих направлений. Знакомство с русской литературой на Западе.

1. Литературно-общественное движение 1800—1825 гг.

Историческая ситуация в России начала XIX в. ; оживление культурной жизни, возникновение новых кружков и организаций («Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», «Дружеское литературное общество» и др. ).

Место крупнейших писателей XVIII в. в литературном процессе нового столетия. Повести Н. М. Карамзина. Научное и художественное значение « Истории государства Российского». Журнал «Вестник Европы». Позднее творчество Г. Р. Державина.

Борьба между сторонниками и противниками языковой реформы Карамзина. Деятельность А. С. Шишкова. «Беседа любителей русского слова». «Старшие» и «младшие» «архаисты». Зарождение романтизма в русской литературе. Возникновение общества «Арзамас», его состав и задачи.

Значение войны 1812 г. и заграничных походов для развития русского национального самосознания. Тайные общества декабристов; связанные с революционным движением литературные организации и периодические издания («Вольное общество любителей российской словесности», альманах «Полярная звезда», журнал «Сын Отечества» и др. ). Творчество писателей-декабристов и литературный процесс конца 1810-х – начала 1820-х годов.

И. А. Крылов. Тема борьбы за национальную культуру в комедиях александровской эпохи. Крылов-баснописец. Произведения, посвященные войне 1812 г. Этические, психологические, социально-политические и философско-исторические проблемы в произведениях писателя. Их народность и реализм.

В. А. Жуковский. Жуковский в истории русского романтизма, споры о творческом методе писателя. Многообразие форм реализации романтического мироощущения. . Патриотическая лирика поэта, «Певец во стане русских воинов». Переводы «Шильонского узника» Байрона и «Орлеанской девы» Шиллера. Переводы из восточного эпоса. «Одиссея». Эстетическое кредо Жуковского – элегия «Невыразимое». Концепция «двоемирия» в творчестве Жуковского. Жанр элегии в лирике писателя («Вечер», «Славянка», «На кончину ее величества королевы Виртембергской»). Темы любви, дружбы, природы, смерти. Психологизм творчества Жуковского. Жуковский – основоположник жанра баллады в русской литературе. Основные группы баллад Жуковского – произведения « русского», «западноевропейского» и «античного» «циклов».

А. С. Грибоедов. «Горе от ума» как вершина русской комедии 1-й четверти XIX в.

2. Литературно-общественное движение 1825 – начала 1840-х годов.

14 декабря 1825 г. – рубеж в социально-политической и культурной жизни страны. Возникновение новых идеологических тенденций. Проблема «Россия и Запад» в общественной мысли эпохи. Теория «официальной народности». «Философические письма» П. Я. Чаадаева, синтез в его сочинениях религиозных, философских и социальных идей. Политико-философские кружки 1830-х годов. Славянофилы и западники.

Значение литературно-критической деятельности А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского, И. В. Киреевского, Н. И. Надеждина, Н. А. Полевого, С. П. Шевырева. Основные периодические издания эпохи и их активная роль в общественной и культурной жизни. «Северная пчела» Ф. В. Булгарина и Н. И. Греча. «Торговое направление» в русской журналистике, «Библиотека для чтения» О. И. Сенковского. Литературно-общественная позиция Н. А. Полевого, его журнал «Московский телеграф». Философский романтизм «Московского вестника» и «Московского наблюдателя». Издания Пушкина и его литературных союзников («Северные цветы», «Литературная газета», «Современник»).

Поэты «пушкинского круга», индивидуальное своеобразие их творчества.

Профессионализация писательского труда, расширение читательской аудитории.

1830-е годы – время господства прозы в русской литературе. Расцвет исторической беллетристики (М. Н. Загоскин, И. И. Лажечников и др. ). Нравственно-сатирические и исторические романы Ф. В. Булгарина. Художественное творчество А. А. Бестужева-Марлинского, Н. А. Полевого, В. Ф. Одоевского.

Начало реалистического этапа в русской литературе. Движение к реализму в произведениях Пушкина, Гоголя, Лермонтова. Борьба за эстетическое освоение «обыкновенного».

3. Литературно-общественное движение 1840-х—1855 гг.

Обострение общественной борьбы в России, ее отражение в литературе. Рост демократических тенденций в русском освободительном движении. Философские искания эпохи, развитие материалистических и социалистических идей. Критические выступления В. Г. Белинского. Деятельность кружка петрашевцев.

Полемика между западниками и славянофилами. Журналы «Отечественные записки», «Современник», «Москвитянин» в литературно-общественной жизни эпохи. «Молодая редакция» «Москвитянина».

Начало литературной деятельности А. И. Герцена, И. А. Гончарова, Ф. М. Достоевского, Н. А. Некрасова, А. Н. Островского, И. С. Тургенева. Ф. И. Тютчев. «Натуральная школа». В. Г. Белинский – организатор, теоретик и пропагандист «натуральной школы». Ведущие беллетристические жанры – (социальная повесть, физиологический очерк, социально-психологический роман). «Физиология Петербурга», «Петербургский сборник».

Урок 7-8. «Век шествует путем своим железным…» (Е. А. Баратынский): общественно-политическая ситуация, борьба идей в общественном сознании и литературе 2-ой половины XIX века.

Очерк событий политической и социальной истории второй половины 19 века

1848 – революция в Париже, провозглашение республики во Франции. Революции в Будапеште, Вене, Берлине, Риме. Начало «мрачного семилетия» в России.

1849 – подавление революции в Венгрии. Вооруженное восстание в Дрездене. Аресткружка петрашевцев

1851 – государственный переворот Луи Бонапарта (Наполеона III)

1853 – начало Крымской войны. Организация А. И. Герценом Вольной русской типографии в Лондоне.

1855 – смерть Николая I, воцарение Александра II. Защита Чернышевским диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности». Создание А. И. Герценом и Н. П. Огаревым журнала «Полярная звезда».

1856 – Парижский мирный трактат и конец Крымской войны. Заявление русского правительства о необходимости внутренних реформ. Манифест об амнистии декабристам.

1856-1858 – активное обсуждение в обществе крестьянской реформы.

1859 – крестьянские волнения в России.

1861 – манифест об отмене крепостного права в России. Крестьянские волнения. Начало гражданской войны в США (до 1865). Основание в России тайного общества «Земля и воля».

1862 – 1863 – политическая реакция на общественное недовольство реформой в России (гонения на журналы, новый университетский устав).

1863 – 1864 – восстание в Польше.

1864 – Земская реформа в России. Основание I Интернационала. Процесс над Чернышевским.

1866– Покушение Каракозова на Александра I. Закрытие «Современника» и «Русского слова».

1867 – выход в свет «Капитала» К. Маркса (1872 – на русском языке).

1869 – организация С. Нечаевым «Народной расправы» (1871 – «нечаевский процесс»)

1871 – Парижская Коммуна.

1876 – основание в России народнической организации «Земля и воля»

1877 – 1878 – русско-турецкая война

1878 – основание «Северного Союза рабочих» в Петербурге. Покушение В. Засулич на Трепова. Разгул террора в России.

1879 – раскол «Земли и воли» на «Народную волю» и «Черный передел». Покушение на Александра I.

1880 – «Пушкинские дни» в Москве.

1881 – убийство народниками Александра I. Воцарение Александра III.

Урок 1-2. Истоки культуры «серебряного века». «Больная совесть»: 70-е годы XIX века в истории русской общественной мысли и литературы.

«Больная совесть» (заглавие повести Г. И. Успенского): 70-е годы XIX века в истории общественной мысли и литературы

…На ту пору игумен лекаря ко мне прислали посмотреть: в рассудке я не поврежден ли? Лекарь со мною долго в избе сидел, вот этак же, подобно вам, всю мою повесть слушал и плюнул: "Экий, – говорит, – ты, братец, барабан: били тебя, били, и все никак еще не добьют".

Я говорю: "Что же делать? Верно, так нужно".

А он, все выслушавши, игумену сказал: "Я, – говорит, – его не могу разобрать, что он такое: так просто добряк, или помешался, или взаправду предсказатель. Это, – говорит, – по вашей части, а я в этом несведущ, мнение же мое такое: прогоните, – говорит, – его куда-нибудь подальше пробегаться, может быть, он засиделся на месте".

Вот меня и отпустили, и я теперь на богомоление в Соловки к Зосиме и Савватию благословился и пробираюсь. Везде был, а их не видал и хочу им перед смертью поклониться.

– Отчего же "перед смертью"? Разве вы больны?. .

– …Мне за народ очень помереть хочется.

– Как же вы: в клобуке и в рясе пойдете воевать?

– Нет-с; я тогда клобучок сниму, а амуничку надену.

Проговорив это, очарованный странник как бы вновь ощутил на себе наитие вещательного духа и впал в тихую сосредоточенность, которой никто из собеседников не позволил себе прервать ни одним новым вопросом. Да и о чем было его еще больше расспрашивать? повествования своего минувшего он исповедал со всею откровенностью своей простой души, а провещания его остаются до времени в руке сокрывающего судьбы свои от умных и разумных и только иногда открывающего их младенцам.

Н. Лесков. «Очарованный странник». 1873

Неудовлетворенность результатами реформы 1861 года побуждала искать новые формы общественной деятельности – искать прямые контакты с народной массой, с крестьянством. Эпоха 70-х годов отличалась одновременно и поразительным идейным единством, и внутренним драматизмом. Это время рождало высокую веру в историческую значительность личного самоотвержения и в то же время обнаруживало утопичность и наивность многих убеждений.

Основные исторические и культурные события 70-х годов:

• Франко-прусская война;
• Парижская Коммуна;
• «Дело Нечаева»;
• выход 1 тома «Капитала» Маркса на русском языке;
• идеология народничества (П. Л. Лавров, Н. Берви-Флеровский, Н. К. Михайловский) – основана на вере в особый уклад, в общинный строй крестьянской жизни, вере в возможность крестьянской социалистической революции; также – мысль об общественном служении как личном долге, о личной и деятельной ответственности интеллигенции за весь ход жизни уживалась с абсолютизацией крестьянской общинной «безличности», со стремлением и в образованном обществе, разрушаемом индивидуализмом, восстановить эти гармонические отношения;
• «хождение в народ» (1873-1875); «Земля и воля» (1876); раскол на «Народную волю» и «Черный передел» (1879);
• Русско-турецкая война;
• усиление стачечного движения, начало террора;
• развитие системы образования, учреждение высших женских курсов в Петербурге
• первые выставки художников-передвижников (В. Г. Перов, Н. И. Крамской, Г. Г. Мясоедов, Н. А. Ярошенко, Ф. А. Васильев, И. И. Шишкин, И. И. Левитан, А. К. Саврасов, И. Е. Репин, Н. Н. Ге, В. И. Суриков В. В. Верещагин). Передвижничество – ведущее направление в национальном искусстве второй половины XIX в. , идейно противостоявшее академизму. Положения революционно-демократической эстетики определили программность творчества передвижников: гражданственность, сознание общественных и психологических проблем своего времени, интерес к облику современника. Скульпторы М. М. Антокольский, А. М. Опекушин, М. О. Микешин;
• расцвет русской науки: "золотой век" русской химии (А. М. Бутлеров, Д. И. Менделеев).

Математика: П. Л. Чебышев, А. М. Ляпунов; А. А. Марков; С. В. Ковалевская.

Физика: А. Г. Столетов, П. Н. Яблочков, А. Н. Лодыгин, А. С. Попов. Астрономия: Ф. А. Бредихин.

Биология и физиология: К. А. Тимирязев, И. М. Сеченов, И. И. Мечников, И. П. Павлов.

Русские географы и этнографы: П. П. Семенов – Тянь-Шаньский, Н. М. Пржевальский, Н. Н. Миклухо-Маклай.

Русская техника: А. Ф. Можайский, К. Э. Циолковский, Н. Н. Бернадос, Н. С. Славянов, М. О. Доливо-Добровольский, Д. К. Чернов, С. О. Макаров;

расцвет творчества П. И Чайковского; «Могучая кучка» (группа композиторов, куда входили: М. А. Балакирев (1837-1910), М. П. Мусоргский (1839-1881), А. П. Бородин (1833-1887), Н. А. Римский-Корсаков (1844-1908) и Ц. А. Кюи (1835-1918)) как единый творческий коллектив просуществовала до середины 70-х годов; деятельность А. Г. и Н. Г. Рубинштейнов.

70– годы в русской литературе:

Ф. М. Достоевский. «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы».

И. С. Тургенев. «Степной король Лир», «Вешние воды», «Новь».

Н. А. Некрасов. «Кому на Руси жить хорошо», «Русские женщины».

М. Е. Салтыков – Щедрин. «История одного города», «Сказки», «Благонамеренные речи», «Помпадуры и Помпадурши», «Господа Головлевы», «Современная идиллия».

А. Н Островский. «Лес», «Не все коту масленица», «Снегурочка», «Трудовой хлеб», «Волки и овцы», «Правда хорошо, а счастье лучше», «Бесприданница».

Н. С. Лесков. «Соборяне», « Очарованный странник», «Запечатленный ангел».

Л. Н. Толстой. «Анна Каренина».

Г. И. Успенский, Ф. М. Решетников, В. М. Гаршин, Д. Н. Мамин-Сибиряк, Н. Н Златовратский, Ф. Д. Нефедов, Н. И. Наумов, А. Н. Эртель, А. А. Фет, А. Н. Майков, А. К. Толстой, Г. П. Данилевский, П. И. Мельников – Печерский, И. С. Аксаков.

Ведущие журналы: «Отечественные записки», «Дело», «Русский вестник», «Московские ведомости», «Гражданин», «Вестник Европы»

Урок 3-4. «Накануне»: общественное сознание и своеобразие литературного процесса в 80 – начале 90-х годов XIX века.

«Накануне» (заглавие романа И. С. Тургенева): общественное сознание и своеобразие литературного процесса 80-х годов 19 века.

Я думаю, долго думаю и ничего не могу еще придумать. И сколько бы я ни думал и куда бы ни разбрасывались мои мысли, для меня ясно, что в моих желаниях нет чего-то главного, чего-то очень важного. В моем пристрастии к науке, в моем желании жить, в этом сиденье на чужой кровати и в стремлении познать самого себя, во всех мыслях, чувствах и понятиях какие я составляю обо всем, нет чего-то общего, что связывало бы всё это в одно целое. Каждое чувство и каждая мысль живут во мне особняком, и во всех моих суждениях о науке, театре, литературе, учениках и во всех картинках, которые рисует мое воображение, даже самый искусный аналитик не найдет того, что называется общей идеей, или богом живого человека.

А коли нет этого, то, значит, нет и ничего.

А. П. Чехов. «Скучная история». 1889

Истоки новых течений в русской литературе, многих социально-психологических, нравственных и художественных тенденций «серебряного века» – в 80-х годах 19 века. Ощущение единства, общего дела не было уже ни широким, ни прочным. Прежняя вера в «почву», в надежное основание для убеждений, творчества, практической деятельности была подорвана в сознании значительной части интеллигенции, уступая место разочарованию, общественному безразличию. Предчувствие великих катастроф, трагической гибели человека и мира, утрата веры, способности к деятельной любви характерны для общественного сознания. 80-е годы подводят итог развитию русского классического реализма. Буквально через десятилетие радикально изменятся все стороны жизни России, совершится и переход к новому литературному времени.

• «Пушкинские дни в Москве». Речь Ф. М. Достоевского о Пушкине;
• распространение юмористической журналистики;
• убийство Александра II, воцарение Александра III;
• рост численности рабочего класса; выступления на фабрике Морозова в Орехово-Зуеве в1885 г;
• создание первой марксистской организации "Освобождение труда" (руководитель Г. В. Плеханов); начало политической деятельности Ленина;
• правительственная реакция; ликвидации университетской автономии; прекращение приема в высшие женские учебные заведения; ограничение возможности получения образование третьему сословию;
• усиление цензуры; закрытие журнала «Отечественные записки» (1884).

Проза и драматургия: А. П. Чехов, Л. Н. Толстой, Г. И. Успенский, В. Г. Короленко, В. М. Гаршин, К. М. Станюкович, последние годы творчества М. Е. Салтыкова-Щедрина (ум. 1889), А. Н. Островского (1886), Ф. М. Достоевского (ум. 1881), И. С. Тургенева (ум. 1883).

Поэзия: А. А. Фет, А. Н. Майков, К. Р. (Великий князь Константин Романов), С. Я. Надсон, К. С. Случевский, К. М. Фофанов, А. Н. Апухтин, А. М. Жемчужников, Д. С. Мережковский.

Философия и критика: Н. К. Михайловский, А. М. Скабичевский, К. Н. Леонтьев, В. С. Соловьев, Н. В. Шелгунов, Г. В. Плеханов.

Я в жизнь не верую – угрюмо и сурово

Смерть, только смерть одна мне грезится кругом!. .

Недуг смущенного былым воображенья

Кладет печать ее на лица всех людей,

И в них не вижу я, как прежде, отраженья

Их грез и радостей, их горя и страстей;

Они мне чудятся с закрытыми очами,

В гробу, в дыму кадил, под флером и в цветах,

С безжизненным челом, с поблекшими устами

И страхом вечности в недвижимых чертах. . .

О мой друг! Не мечта этот светлый приход ,

Не пустая надежда одна:

Оглянись,– зло вокруг чересчур уж гнетет,

Ночь вокруг чересчур уж темна!

Мир устанет от мук, захлебнется в крови,

Утомится безумной борьбой -

И поднимет к любви, к беззаветной любви,

Очи, полные скорбной мольбой!. .

Семен Надсон. 1881

Ночи безумные, ночи бессонные,

Речи несвязные, взоры усталые. . .

Ночи, последним огнем озаренные,

Осени мертвой цветы запоздалые!

Пусть даже время рукой беспощадною

Мне указало, что было в вас ложного,

Все же лечу я к вам памятью жадною,

В прошлом ответа ищу невозможного. . .

Вкрадчивым шепотом вы заглушаете

Звуки дневные, несносные, шумные. . .

В тихую ночь вы мой сон отгоняете,

Ночи бессонные, ночи безумные!

Алексей Апухтин. 1880

Да, нет сомненья в том , что жизнь идет вперед

И то , что сделано, то сделать было нужно.

Шумит, работает, надеется народ;

Их мелочь радует, им помнить недосужно. . .

А все же холодно и пусто так кругом,

И жизнь свершается каким-то смутным сном,

И чуется сквозь шум великого движенья

Какой-то мертвый гнет большого запустенья;

Пугает вечный шум безумной толчеи

Успехов гибнущих, ненужных начинаний

Людей, ошибшихся в избрании призваний,

Существ, исчезнувших, как на реке струи. . .

Константин Случевский. 1895

А сколько юношей на жизненном пути,

Как бы блуждающих средь мрака и в пустыне!

Где цель высокая, к которой им идти?

В чем жизни нашей смысл? В чем идеалы ныне?

С кого примеры брать? Где подвиг дел благих?

Где торжество ума и доблестного слова?. .

Как страшно было бы за сына мне родного,

Когда так жутко за других!

Алексей Жемчужников. 1888

Учись у них – у дуба, у березы.

Кругом зима. Жестокая пора!

Напрасные на них застыли слезы,

И треснула, сжимаяся, кора.

Все злей метель и с каждою минутой

Сердито рвет последние листы,

И за сердце хватает холод лютый;

Они стоят, молчат; молчи и ты!

Но верь весне. Ее промчится гений,

Опять теплом и жизнию дыша.

Для ясных дней, для новых откровений

Переболит скорбящая душа.

Афанасий Фет. 1883

Там – свет небес и pадужен, и миpен,

Там в хpамах луч негаснущей заpи.

А здесь -– pяды pазвенчанных кумиpен,

Потухшие безмолвно алтаpи. . .

Там край певцов, возвышенных как боги,

Там миp чудес, любви и красоты. . .

Здесь злобный миp бездумья и тревоги,

Певцов борьбы, тоски и суеты. . .

Константин Фофанов. 1886

И мнится при луне, что мир наш – мир загробный,

Что где-то, до того, когда-то жили мы,

Что мы – не мы, послед других существ, подобный

Жильцам безвыходной, таинственной тюрьмы.

И мы снуем по ней какими-то тенями,

Чужды грядущему и прошлое забыв,

В дремоте тягостной, охваченные снами,

Не жизнь, но право жить как будто сохранив. . .

Константин Случевский. 1880-е

Урок 5-8. Судьба реализма в русской литературе рубежа веков. А. П. Чехов – последний русский классик.

Ф. М. Достоевский. ПУШКИН. (Отрывки из очерка). Произнесено 8 июня 1880 г. в заседании Общества любителей российской словесности

Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа, сказал Гоголь. Прибавлю от себя: и пророческое. Да, в появлении его заключается для всех нас, русских, нечто бесспорно пророческое. Пушкин как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего, едва лишь начавшегося и зародившегося в обществе нашем после целого столетия с петровской реформы, и появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом. В этом-то смысле Пушкин есть пророчество и указание…

В типе Алеко, герое поэмы "Цыганы", сказывается уже сильная и глубокая, совершенно русская мысль, выраженная потом в такой гармонической полноте в "Онегине", где почти тот же Алеко является уже не в фантастическом свете, а в осязаемо реальном и понятном виде. В Алеко Пушкин уже отыскал и гениально отметил того несчастного скитальца в родной земле, того исторического русского страдальца, столь исторически необходимо явившегося в оторванном от народа обществе нашем. Отыскал же он его конечно не у Байрона только. Тип этот верный и схвачен безошибочно, тип постоянный и надолго у нас, в нашей русской земле поселившийся. Эти русские бездомные скитальцы продолжают и до сих пор свое скитальчество, и еще долго, кажется, не исчезнут. И если они не ходят уже в наше время в цыганские таборы искать у цыган в их диком своеобразном быте своих мировых идеалов и успокоения на лоне природы от сбивчивой и нелепой жизни нашего русского – интеллигентного общества, то все равно ударяются в социализм, которого еще не было при Алеко, ходят с новою верой на другую ниву и работают на ней ревностно, веруя, как и Алеко, что достигнут в своем фантастическом делании целей своих и счастья не только для себя самого, но и всемирного. Ибо русскому скитальцу необходимо именно всемирное счастие, чтоб успокоиться: дешевле он не примирится,– конечно, пока дело только в теории.

Фантастический и нетерпеливый человек жаждет спасения пока лишь преимущественно от явлений внешних; да так и быть должно: "правда, дескать, где-то вне его, может быть где-то в других землях, европейских, например, с их твердым историческим строем, с их установившеюся общественною и гражданскою жизнью". И никогда-то он не поймет, что правда прежде всего внутри его самого, да и как понять ему это: он ведь в своей земле сам не свой, он уже целым веком отучен от труда, не имеет культуры, рос как институтка в закрытых стенах, обязанности исполнял странные и безотчетные по мере принадлежности к тому или другому из четырнадцати классов, на которые разделено образованное русское общество. Он пока всего только оторванная, носящаяся по воздуху былинка. И он это чувствует и этим страдает, и часто так мучительно! Ну и что же в том, что, принадлежа, может быть, к родовому дворянству и даже весьма вероятно обладая крепостными людьми, он позволил себе, по вольности своего дворянства, маленькую фантазийку прельститься людьми, живущими "без закона", и на время стал в цыганском таборе водить и показывать мишку? Понятно, женщина, "дикая женщина", по выражению одного поэта, всего скорее могла подать ему надежду на исход тоски его, и он с легкомысленною, но страстною верой бросается к Земфире: "Вот, дескать, где исход мой, вот где может быть мое счастье, здесь, на лоне природы, далеко от света, здесь, у людей, у которых нет цивилизации и законов!" И что же оказывается: при первом столкновении своем с условиями этой дикой природы он не выдерживает и обагряет свои руки кровью. Не только для мировой гармонии, но даже и для цыган не пригодился несчастный мечтатель…

Тут уже подсказывается русское решение вопроса, "проклятого вопроса", по народной вере и правде: "Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве", вот это решение по народной правде и народному разуму. "Не вне тебя правда, а в тебе самом; найди себя в себе, подчини себя себе, овладей собой, и узришь правду. Не в вещах эта правда, не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего в твоем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя – и станешь свободен, как никогда и не воображал себе, и начнешь великое дело, и других свободными сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя, и поймешь, наконец, народ свой и святую правду его. Не у цыган и нигде мировая гармония, если ты первый сам ее недостоин, злобен и горд, и требуешь жизни даром, даже и не предполагая, что за нее надобно заплатить"…

Русская женщина смела. Русская женщина смело пойдет за тем, во что поверит, и она доказала это. Но она "другому отдана и будет век ему верна". Кому же, чему же верна? Каким это обязанностям? Этому-то старику генералу, которого она не может же любить, потому что любит Онегина, и за которого вышла потому только, что ее "с слезами заклинаний молила мать", а в обиженной, израненной душе ее было тогда лишь отчаяние и никакой надежды, никакого просвета? Да, верна этому генералу, ее мужу, честному человеку, ее любящему, ее уважающему и ею гордящемуся. Пусть ее "молила мать", но ведь она, а не кто другая, дала согласие, она ведь, она сама поклялась ему быть честною женой его. Пусть она вышла за него с отчаяния, но теперь он ее муж, измена ее покроет его позором, стыдом и убьет его. А разве может человек основать свое счастье на несчастье другого? Счастье не в одних только наслаждениях любви, а и в высшей гармонии духа. Чем успокоить дух, если назади стоит нечестный, безжалостный, бесчеловечный поступок? Ей бежать из-за того только, что тут мое счастье? Ни какое же может быть счастье, если оно основано на чужом несчастий? Позвольте, представьте, что вы сами возводите здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им, наконец, мир и покой. И вот, представьте себе тоже, что для этого необходимо и неминуемо надо замучить всего только лишь одно человеческое существо, мало того – пусть даже не столь достойное, смешное даже на иной взгляд существо, не Шекспира какого-нибудь, а просто честного старика, мужа молодой жены, в любовь которой он верит слепо, хотя сердца ее не знает вовсе, уважает ее, гордится ею, счастлив ею и покоен. И вот только его надо опозорить, обесчестить и замучить, и на слезах этого обесчещенного старика возвести ваше здание! Согласитесь ли вы быть архитектором такого здания на этом условии? Вот вопрос. И можете ли вы допустить хоть на минуту идею, что люди, для которых выстроили это здание, согласились бы сами принять от вас такое счастие, если в фундаменте его заложено страдание, положим, хоть и ничтожного существа, но безжалостно и несправедливо замученного, и, приняв это счастие, остаться навеки счастливыми? Скажите, могла ли решить иначе Татьяна, с ее высокою душой, с ее сердцем, столько пострадавшим? Нет: чистая русская душа решает вот как: "Пусть, пусть я одна лишусь счастия, пусть мое несчастье безмерно сильнее, чем несчастье этого старика, пусть, наконец, никто и никогда, и этот старик тоже, не узнают моей жертвы и не оценят ее, но не хочу быть счастливою, загубив другого!" Тут трагедия, она и совершается, и перейти предела нельзя…

И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей, вместить в нее с братскою любовию всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону! Знаю, слишком знаю, что слова мои могут показаться восторженными, преувеличенными и фантастическими. Пусть, но я не раскаиваюсь, что их высказал. Этому надлежало быть высказанным, но особенно теперь, в минуту торжества нашего, в минуту чествования нашего великого гения, эту именно идею в художественной силе своей воплощавшего. Да и высказывалась уже эта мысль не раз, я ничуть не новое говорю. Главное, все это покажется самонадеянным: "это нам-то, дескать, нашей-то нищей, нашей-то грубой земле такой удел? Это нам-то предназначено в человечестве высказать новое слово?" Что же, разве я про экономическую славу говорю, про славу меча или науки? Я говорю лишь о братстве людей и о том, что ко всемирному, всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено, вижу следы сего в нашей истории, в наших даровитых людях, в художественном гении Пушкина…

Задание: прочитайте статью Бердяева; выделите тезисы, которые доказывают верность следующих выводов:

1. Комплекс несогласия – вот что служило основой самосознания русской интеллигенции, вот что выделяло ее в единую социальную группу. И сама интеллигенция понимала это несогласие прежде всего как протест против существующих государственных форм. Отчуждение – сущностная характеристика русской интеллигенции. Отчуждение от народа, от жизни, от истории. Не случайно культура интеллигенции ориентирована на молодежь, ее юношеский, не знающий жизни максимализм.

Тотальное отрицание существующего государства необходимо заменить прагматическим подходом к реальности, но положить в основу этого компромисса внутреннюю отрешенность от государства. Связь с прошлым – не самоцель, а гарантия развития.

2. «Весь мир насилья мы разрушим…» В оправдании революционного насилия над правом, над личностью, над обществом – пропасть, которая проглотит любые благие намерения революционеров. Насилие не создает ничего, кроме самого насилия, и ведет к неизбежному торжеству крайностей.

3. «Атеистическая религия». Атеизм русской интеллигенции входил в общий комплекс несогласия с существующим. Отчуждение от государства влекло за собой отчуждение от церкви. Для русской интеллигенции из желания обустроить град земной вытекало отрицание града небесного.

Не хотите молиться Богу – будете молиться идолам. Последовательный атеизм переходит в атеистическую религию, ибо человек всегда что-то признает истинно-сущным и истинно-ценным. Необходимость религиозного утверждения социальных идеалов.

4. «Народа воитель и одновременно народный слуга». Русская интеллигенция служила народу и жертвовала для него жизнью. Комплекс вины перед народом вдохновлял на «хождения в народ» и на оправдание крестьянских бунтов. Но задача русского интеллигента, шедшего в народ, – не научиться у народа, а научить народ. Такая патерналистическая структура сознания оправдывает насилие над народом во имя народного же блага. Победа идеалов интеллигенции в народе разрушает сложившиеся тысячелетиями культурные и социальные основы, и эта победа будет одновременно уничтожением и народа, и интеллигенции.

5. Личность или общество? На этот вопрос интеллигенция отвечала «общество», а «веховцы» – «Бог». И лишь через него – личность, как связующее звено между историей и богом. Героизм – это максимализм целей, влекущий за собой максимализм средств; у каждого героя – своя программа спасения. Героизм – это прежде всего внешняя деятельность в противовес подвижничеству как «внутреннему устроению личности». Безусловный авторитете личности и призыв к внутреннему самоуглублению – не отрицание общественных идеалов, а единственно правильный путь их решения.

6. Отношение к праву. Правосознание русской интеллигенции никогда не было охвачено всецело идеями прав личности и правого государства. Наряду со стремлением заменить право этическими принципами она обнаруживает пристрастие к мелочной регламентацией и веру в бесчисленные резолюции.

Вместе с «Проблемами идеализма» (1902 год) и сборником «Из глубины» (1918 год) «Вехи» (1909 год) составляют социальную трилогию русского религиозного ренессанса и являют собой философское переосмысление прогресса и социализма через идеи личности и религии.

СОДЕРЖАНИЕ СБОРНИКА «ВЕХИ»:

Гершензон М. О.

Предисловие

Бердяев Н. А.

Философская истина и интеллигентская правда

Булгаков С. Н.

Героизм и подвижничество

Гершензон М. О.

Творческое самосознание

Изгоев А. С.

Об интеллигентской молодежи

Кистяковский Б. А.

В защиту права

Струве П. Б.

Интеллигенция и революция

Франк С. Л.

Этика нигилизма

Николай Бердяев. «Философская истина и интеллигентская правда»

(отрывки из статьи).

…Долгое время у нас считалось почти безнравственным отдаваться философскому творчеству, в этом роде занятий видели измену народу и народному делу. Человек, слишком, погруженный в философские проблемы, подозревался в равнодушии к интересам крестьян и рабочих. К философскому творчеству интеллигенция относилась аскетически, требовала воздержания во имя своего бога – народа, во имя сохранения сил для борьбы с дьяволом – абсолютизмом… Психологические первоосновы такого отношения к философии, да и вообще к созиданию духовных ценностей можно выразить так: интересы распределения и уравнения в сознании и чувствах русской интеллигенции всегда доминировали над интересами производства и творчества. Это одинаково верно и относительно сферы материальной, и относительно сферы духовной: к философскому творчеству русская интеллигенция относилась так же, как и к экономическому производству. И интеллигенция всегда охотно принимала идеологию, в которой центральное место отводилось проблеме распределения и равенства, а все творчество было в загоне, тут ее доверие не имело границ. К идеологии же, которая в центре ставит творчество и ценности, она относилась подозрительно, с заранее составленным волевым решением отвергнуть и изобличить. Такое отношение загубило философский талант Н. К. Михайловского, равно как и большой художественный талант Гл. Успенского. Многие воздерживались от философского и художественного творчества, так как считали это делом безнравственным с точки зрения интересов распределения и равенства, видели в этом измену народному благу. В 70-е годы было у нас даже время, когда чтение книг и увеличение знаний считалось не особенно ценным занятием и когда морально осуждалась жажда просвещения. Времена этого народнического мракобесия прошли уже давно, но бацилла осталась в крови. В революционные дни опять повторилось гонение на знание, на творчество, на высшую жизнь духа. Да и до наших дней остается в крови интеллигенции все та же закваска. Доминируют все те же моральные суждения, какие бы новые слова ни усваивались на поверхности. До сих пор еще наша интеллигентная молодежь не может признать самостоятельного значения наук, философии, просвещения, университетов, до сих пор еще подчиняет интересам политики, партий, направлений и кружков. Защитников безусловного и независимого знания, знания как начала, возвышающегося над общественной злобой дня, все еще подозревают в реакционности…

Интерес широких кругов интеллигенции к философии исчерпывался потребностью философской санкции ее общественных настроений и стремлений, которые от философской работы мысли не колеблются и не переоцениваются, остаются незыблемыми, как догматы. Интеллигенцию не интересует вопрос, истинна или ложна, например, теория знания Маха, ее интересует лишь то, благоприятна или нет эта теория идее социализма, послужит ли она благу и интересам пролетариата; ее интересует не то, возможна ли метафизика и существуют ли метафизические истины, а то лишь, не повредит ли метафизика интересам народа, не отвлечет ли от борьбы с самодержавием и от служения пролетариату. Интеллигенция готова принять на веру всякую философию под тем условием, чтобы она санкционировала ее социальные идеалы, и без критики отвергнет всякую, самую глубокую и истинную философию, если она будет заподозрена в неблагоприятном или просто критическом отношении к этим традиционным настроениям, и идеалам. Вражда к идеалистическим и религиозно-мистическим течениям, игнорирование оригинальной и полной творческих задатков русской философии основаны на этой „католической" психологии. Общественный утилитаризм в оценках всего, поклонение „народу" – то крестьянству, то пролетариату, – все это остается моральным догматом большей части интеллигенции…

Каких только блюд не подают голодной русской интеллигенции, и все она приемлет, всем питается, в надежде, что будет побеждено зло самодержавия и будет освобожден народ… А зло русской жизни, зло деспотизма и рабства не будет этим побеждено, так как оно не побеждается искаженным усвоением разных крайних учений. И Авенариус, и Ницше, да и сам Маркс, очень мало нам помогут в борьбе с нашим вековечным злом, исказившим нашу природу и сделавшим нас столь невосприимчивыми к объективной истине. Интересы теоретической мысли у нас были принижены, но самая практическая борьба со злом всегда принимала характер исповедания отвлеченных теоретических учений. Истинной у нас называлась та философия, которая помогала бороться с самодержавием во имя социализма, а существенной стороной самой борьбы признавалось обязательное исповедание такой „истинной" философии.

…Ведь интеллигенция наша дорожила свободой и исповедовала философию, в которой нет места для свободы; дорожила личностью и исповедовала философию, в которой нет места для личности; дорожила смыслом прогресса и исповедовала философию, в которой нет места для смысла прогресса; дорожила соборностью человечества и исповедовала философию, в которой нет места для соборности человечества; дорожила справедливостью и всякими высокими вещами и исповедовала философию, в которой нет места для справедливости и нет места для чего бы то ни было высокого. Это почти сплошная, выработанная всей нашей историей аберрация сознания. Интеллигенция, в лучшей своей части, фанатически была готова на самопожертвование и не менее фанатически исповедовала материализм, отрицающий всякое самопожертвование; атеистическая философия, которой всегда увлекалась революционная интеллигенция, не могла санкционировать никакой святыни, между тем как интеллигенция самой этой философии придавала характер священный и дорожила своим, материализмом и своим атеизмом фанатически…

Интеллигентское сознание требует радикальной реформы, и очистительный огонь философии призван сыграть в этом важном деле не малую роль. Все историческое и психологические данные говорят за то, что русская интеллигенция может перейти к новому сознанию лишь на почве синтеза знания и веры, синтеза, удовлетворяющего положительно ценную потребность интеллигенции в органическом соединении теории и практики, „правды-истины" и „правды-справедливости". Но сейчас мы духовно нуждаемся в признании самоценности истины, в смирении перед истиной и готовности на отречение во имя ее. Это внесло бы освежающую струю в наше культурное творчество. Ведь философия есть орган самосознания человеческого духа, и орган не индивидуальный, а сверхиндивидуальный и соборный. Но эта сверхиндивидуальность и соборность философского сознания осуществляется лишь на почве традиции универсальной. И национальной. Укрепление такой традиции должно способствовать культурному возрождению России. Это давно желанное и радостное возрождение, пробуждение дремлющих духов требует не только политического освобождения, но и освобождения от гнетущей власти политики, той эмансипации мысли, которую до сих пор трудно было встретить у наших политических освободителей. Русская интеллигенция была такой, какой ее создала русская история, в ее психическом укладе отразились грехи нашей болезненной истории, нашей исторической власти и вечной нашей реакции. Застаревшее самовластие исказило душу интеллигенции, поработило ее не только внешне, но и внутренне, так как отрицательно определило все оценки интеллигентской души. Но недостойно свободных существ во всем всегда винить внешние силы и их виной себя оправдывать. Виновата и сама интеллигенция: атеистичность ее сознания есть вина ее воли, она сама избрала путь человекопоклонства и этим исказила свою душу, умертвила в себе инстинкт истины. Только сознание виновности нашей умопостигаемой воли может привести нас к новой жизни. Мы освободимся от внешнего гнета лишь тогда, когда освободимся от внутреннего рабства, т. е. возложим на себя ответственность и перестанем во всем винить внешние силы. Тогда народится новая душа интеллигенции.

Метки: Литература

• Назад
• Вперед