Родительское собрание «Зачем человеку детство», ч. 1

Категория: Работа с родителями.

Родительское собрание «Зачем человеку детство», ч. 1

Используемая литература:

– Владимир Львович Леви «Как воспитывать родителей»

– Павел Санаев «Похороните меня за плинтусом»

– Максим Мейстер «Взгляд из сердца»

– Галина Николаевна Щербакова «Вам и не снилось»

– Владимир Георгиевич Машков « Как я был вундеркиндом2

Необходимое оборудование:

Форма организации: групповое обсуждение

Разминка: игра, «Встаньте те , кто» _______________

Вступительное слово учителя:

Хорошо, если в качестве вступления и фоном слов учителя будут демонстрироваться фотографии детей класса (или отрывок видеохроники жизни класса).

Учитель: Мы сегодня будем говорить о наших детях. Нам кажется, нет, мы просто уверены, что знаем и понимаем их очень хорошо. Мы знаем, какие у наших дочек и сыновей глаза, знаем как они смеются, знаем каждую родинку на теле, каждую ямочку на щечках Более того, мы знаем что они ХОТЯТ, что ЛЮБЯТ, что им НРАВИТСЯ, что их сердит и расстраивает. Мы знаем про них все, потому что ЛЮБИМ их, потому что хотим их добра, потому что ничего дороже чем они у нас нет _______________

И все же Наверное нет семей, где между взрослыми и детьми не возникали бы ссоры, нередко приводящих к очень серьезным последствиям.

Я хочу сегодня предложить вам, уважаемые родители, посмотреть на наших детей и на наши взаимоотношения с ними под другим углом Мы будем обсуждать некоторые проблемы не из жизни нашего класса. Из жизни ДЕТЕЙ и ВЗРОСЛЫХ вообще. Всякое совпадение имен и примеров– лишь совпадение. Но возможно те советы, которые сегодня прозвучат помогут вам в реальной жизни _______________

И начнем мы с довольно традиционного упражнения. Я прошу вас с мест называть черты характера, поведения «идеального ребенка». Какого ребенка мы называем хорошим?

Родители с места называют черты, учитель за каждый ответ дает родителям карточки 6 цветов (затем по этим цветам будут сформированы группы). Помощник учителя фиксирует названные черты на доске на специальных карточках.

Далее работа организована в 5-6 группах. На обсуждение вопросов группе дается 5-7 минут, затем группы по-очереди выступают и озвучивают свои мысли.

Задание 1. Какие черты характеры сегодняшним детям? Что им присуще сегодня в поведении, в интересах, в жизни вообще?

Учитель фиксирует названные черты в общий список на карточках.

Учитель : Попытаемся разобраться. Вы убеждены – я убежден – мы убеждены, мы твердо знаем, нет никаких сомнений в том, что нашему ребенку НАДО:

– хорошо и вовремя кушать,

– учиться на пятерки,

– заниматься спортом, следить за здоровьем,

– быть честным, ответственным, аккуратным,

– быть смелым, уметь за себя постоять. .

– закончить, поступить, сдать, выполнить,

– получить. . добиться. . достичь. .

И вот мы начинаем:

– приказывать,

– требовать,

– добиваться,

а также:

– убеждать,

– уговаривать,

– напоминать,

а также:

– советовать,

– подсказывать,

– высказывать свои мнения, пожелания и предложения,

– обещать и брать обещания,

а также:

ворчать, скрипеть, нудеть, зудеть, давать ЦУ, капать на мозги, пилить, мотать душу

НО:

За годы работы в школе я узнала не одну сотню людей, маленьких и больших, которые:

не здороваются

– не умываются

– не читают книги

– не занимаются спортом, музыкой, языком. .

– не учатся

– не работают

– не женятся

– не лечатся

– не живут

только потому, что их к этому понуждали

И приблизительно столько же тех, которые:

– сосут палец

– грызут ногти

– ковыряют в носу

– курят

– пьют

– бездельничают

– матерятся

– плюются

– воруют

лишь потому, что их заставляли не делать этого

Учитель: «В следующий раз полезет – дай ему как следует, – учил отец» – Вот так, по-боксерски, или вот так, самбо. Понял? Надо уметь за себя постоять, надо быть мужчиной. Если он сильнее тебя или много их, хватай палку или кирпич. Ясно? А если еще раз распустишь нюни, я тебе еще не так. . (Указал на ремень. )

Так было внушено девятилетнему Толику, мальчику нежному и робкому, бороться с обидчиками только собственными силами и подручными средствами. По-мужски. И так один из его обидчиков, девятилетний Андрей, остался навсегда инвалидом, или, как говорили раньше, кривым: в результате удара палкой в лицо потерял глаз.

«Но я же не говорил ему: бей палкой в глаз, – оправдывался отец на суде. – Я не учил его бить палкой, да еще острой, а только. . . Ну, махнуть разок, чтоб пугнуть. . . Кто же знал. . . »

Учитель : Почему же так происходит? Мы наивно убеждены, что слова, говоримые ребенку (великовозрастному включительно), воспринимаются им в том значении, которое имеют для нас.

Но мы не слышим песни своего подсознания, музыки, далеко не всегда сладкозвучной, в которую преобразует наши слова подсознание ребенка.

Что скрывается за самой простой ситуацией, случающейся в каждом доме?

Учитель зачитывает сценку( или она идет в записи или учитель просит разыграть сценку двух родителей).

Сын: – Мам, я пойду гулять.

Мама: – Уроки сделал?

Сын: – Угу.

Мама: – Чтоб через час был дома.

Сын: – Ну, я пошел.

Мама: – Надень куртку, холодно.

Сын: – Не, не холодно. Витька уже без куртки.

Мама: – Надень, тебе говорю, простудишься.

Сын: – Да не холодно же! Ну не хочу! Отстань!

Мама: – Что? Ты опять грубишь?. . .

Обсуждаются вопросы:

1. Проанализируйте эту сценку. Насколько она традиционна для многих семей?

2. Почему в конце возникает непонимание? Чем закончится эта ссора7

Учитель :Я хочу чтобы вы были откровенны и прислушались к более глубоким своим мыслям и мотивам поведения, чем желание выглядеть хорошо в глазах окружающих. Я предлагаю вам сыграть сейчас в одну игру. Действующими лицами будем мы с вами как родители и наше подсознание _______________

Задание 2. Четырехугольная площадка расчерчивается квадратами, наподобие детских «классиков», вот с такими обозначениями.

Это Поле Отношений, построенное по координатам главных взаимных позиций Взрослого и Ребенка.

Ребенок находится в самом центре.

Взрослые – где-то внутри.

Затем разыгрываются сценки, в которых каждый поочередно исполняет роли Родителя и Ребенка.

В каждой сценке участвует 4 родителя и один игрок выполняет роль ребенка.

Ведущий просит занять каждого из четырех участников какое-то место в квадрате. Как только родители занимают места, они должны задать вопрос или выполнить действие по отношению к ребенку в той или иной роли. Игрок задает вопрос и комментирует его вслух. Затем учитель включает запись, где «голос подсознательного» комментирует возможные реальные мотивы родителя( если нет возможность записать, можно комментарии сделать на листочках и в нужный момент родители сами их зачитывают).

Перед началом игры стоит еще раз напомнить– мы пока не обсуждаем, просто наблюдаем за собой и своими мыслями.

Сценка 1. Родитель должен обратиться к ребенку с одним вопросом :«Ну, как дела?»

Виноватый: «Бедняжка, я знаю, что тебе скверно живется, и я опять делаю что-то не так, но. . . »

Отстраняющий: «Надеюсь, ты понимаешь, что мне не до тебя, и не станешь рассказывать, как дела».

Сверхопекающий: «Дай мне исчерпывающую информацию, чтобы я понял, во что следует немедленно вмешаться. Дай возможность позаботиться о тебе».

Обвиняющий: «Что еще натворил, признавайся, засранец. Хорошего от тебя не жду, ща как дам. . . »

Сценка 2. Участвую мамы. Нужно сказать ребенку «Ужин готов.

Виноватая: «Соизволь, сделай милость, покушай, лапочка, хоть это и не совсем то, что ты любишь».

Отстраняющая: «Как видишь, я выполняю свою функцию. А вообще, шел бы ты к бабушке».

Сверхопекающая: «Не вздумай отказываться, ешь все до крошки, это полезно».

Обвиняющая: «Марш к столу, паразит!»

Сценка 3. Участвую папы. Нужно сказать ребенку «Иди делать уроки».

Виноватый: «Знаю, тебе не хочется, но хоть для очистки совести, хоть для вида – позанимаемся чуток, а?. . Ну, пожалуйста, ну хотя бы немножко. . . »

Отстраняющий: «Делай в принципе что угодно. Главное, чтобы тебя было не видно и не слышно».

Сверхопекающий: «Я и только я знаю, что тебе надлежит делать в каждый момент и всю жизнь, без меня ни шагу. Я всегда буду делать с тобой уроки! Я всегда буду с тобой, вечно вместе!. . »

Обвиняющий: «Опять будешь ловить мух, лентяй злостный, халявщик бессовестный. Я тебе покажу, я научу, я заставлю, ты у меня получишь!»

Обсуждаются вопросы:

1. Насколько часто случаются подобные ситуации в жизни? Что они означают?

2. Выскажете свое отношение, в чем «неправильность» каждой из позиций взрослого?

Учитель: А что думает ребенок О НАС? Трудно представить, но они тоже ДУМАЮТ о нас _______________

Узнать, как ребенок относится к взрослым, можно отчасти по его поведению, глазам и осанке, отчасти по играм, рисункам, тестам и прочим косвенным проявлениям, но только отчасти. Кое-какую информацию можно было бы почерпнуть, имей мы незримый доступ к детским компаниям; но даже если бы наша познавательная техника и шагнула столь далеко, мы, боюсь, оказались бы в научном смысле разочарованными.

В том, что касается отношений со взрослыми, с родителями особенно, дети не часто откровенничают и между собой. Нужно еще поверить в свое право не то чтобы говорить правду, но хотя бы думать о ней. В сравнении с тем, как обычно многословны родители в рассказах о детях и о себе, дети -великие молчальники. И не потому, что им нечего рассказать. Потому что некому.

Задание 3. Послушайте запись. Ответьте на вопросы.

етя (6 лет)

– Ты маму любишь?

– Угу. (Раз в день люблю, пять раз не люблю. )

Гоша, 5 лет.

– Моя бабушка добрая. Но она не умеет быть доброй.

– Не умеет?

– Нет.

– А как же?

– Она кричит.

– Кричит?. . И добрые кричат. И ты тоже иногда, а?

– Когда я кричу, я злой. А бабушка все время кричит.

– А откуда ты знаешь, что она добрая?

– Мама говорит.

Даня, 7 лет.

– Моя мама очень хорошая и очень скучная. А мой папа очень интересный и очень плохой.

– А что в нем. . . интересного?

– Он большой, сильный. Он умеет. . . (Перечисление. ) Он знает. . . (Перечисление. )

– И ты, наверное, хочешь быть хорошим, как мама, и интересным, как папа?

– Нет. Я хочу быть невидимкой. Хочу быть никаким.

Даша, 11 лет.

– Папу я очень люблю. У меня другой папа был, но это неважно. Папа замечательный, я его очень. . .

– И маму, конечно.

– И маму. . . Только она не дает.

– Чего не дает?

– Она мешает. . . Ну, не дает себя любить. Вот как-то толкается глазами. Будто говорит, что я ее не люблю.

Иван , 13 лет

– Стук слышу – папа входит – все, не соображаю, и сразу вот здесь что-то сжимается. . . Раздевается. . . Шаркает, сопит. . . Еще не знаю, в чем виноват, но в чем-то виноват, это уж точно. . . «Времени уже вон сколько, а за уроки не брался, в комнате бардак, ведро не вынес, лампу разбил мячом, ковер залил чернилами. . . » А откуда я знал, что мячик туда отскочит!. .

Оксана, 13 лет.

– Они у меня чудесные, самые-самые. . . Я еще в восемь лет решила, что, когда они умрут, я тоже умру. . . Они меня не знают, я рассказывать не умею, а они сразу говорят, хорошо или плохо, правильно или неправильно. . . Они умные, добрые, я такой никогда не стану. А теперь я хочу умереть, больше не могу их любить. . .

Саша, 14 лет.

– Когда я дома, они говорят, что я им мешаю жить. А что я им делаю?. . Музыку включаю. . . Ракету сделал один раз из расчески, немного повоняло. . . Ухожу, стараюсь не приходить подольше. Возвращаюсь: опять шляешься, ни фига не делаешь, нарочно заставляешь волноваться, мешаешь жить!. . Котенка принес – тоже им плохо, не нравится, как пахнет. . . Ну я им и сказал один раз.

– Ну, что не надо было меня рожать.

Марина, 18 лет.

– Вчера я им в первый раз сказала, что больше не могу есть яйца всмятку. Они уже двадцать лет подряд едят яйца всмятку, каждое утро, ни разу не пропускали. . .

Варвара, 12 лет.

Моя подруга Галка и я учимся в 7-м классе, сидим за одной партой. Я тоже Галка. Учимся не так плохо, как могли бы. А вчера первый раз в жизни задумались и спросили друг дружку, почему нам не хочется учиться.

Я сказала: «Я бы, может, и захотела, если б знала, что дальше будет. Мама все мне твердит в упрек, что была отличницей и много читала. Она и сейчас любит читать, только времени не хватает. А работает в какой-то конторе, денег мало, болеет много. Жить ей не нравится, жить не умеет, сама говорит. Зачем было отлично учиться, а теперь заставлять меня? Не понимаю». Галка сказала: «Да взрослые вообще глупые, ты что, не поняла еще? Хотят, чтобы и мы были такими же. Мы и будем такими же». Я говорю: «Не, я не буду». – «Будешь, куда ты денешься. Вот увидишь». – «А я не хочу. Я не буду». – «Ха-ха. Заставят». – «Никто меня не заставит». – «Ха-ха. Ты уже и так дура порядочная». – «А ты?» – «И я тоже. Только я уже понимаю, что я дура, а ты еще нет. Потому что ты дура круглая». – «А ты квадратная». Разругались, в общем. А сейчас я думаю: может, Галка права? Маленькой я была наивной, но ум свой какой-то у меня был, точно помню. А сейчас поглупела, правда. Потому что жить меня заставляют чужим умом, а не своим. Теперь я знаю, что взрослые не умнее детей, они только взрослее. И не взрослее даже, а просто больше и как-то тухлее, что ли. Скажите, пожалуйста, можно ли поумнеть? И зачем? Вот главное.

Обсуждаются вопросы:

1. Выскажете свое мнение по каждой из историй детей. Как вы думаете, почему сложились такие отношения у них к родителям?

Учитель: Вернемся к нашей истории с мамой и мальчиком _______________

Сын: – Мам, я пойду гулять.

Мама: – Уроки сделал?

Сын: – Угу.

Мама: – Чтоб через час был дома.

Сын: – Ну, я пошел.

Мама: – Надень куртку, холодно.

Сын: – Не, не холодно. Витька уже без куртки.

Мама: – Надень, тебе говорю, простудишься.

Сын: – Да не холодно же! Ну не хочу! Отстань!

Мама: – Что? Ты опять грубишь?. . .

Учитель: А теперь я снова включу наше подсознание _______________

Сценка повторяется с записью.

Сын: – Мам, я пойду гулять.

Сын подсознательно разумеет: «Мне скучно, мой мозг в застое, мои нервы и мускулы ищут работы, мой дух томится»

Мама подсознательно слышит: «Не хочу ничего делать, я безответственный лентяй, мне лишь бы поразвлекаться»

Мама: – Уроки сделал?

Сын подсознательно слышит: «Не забывай, что ты не свободен».

Мама подсознательно разумеет: «Тебе хорошо. А мне еще стирать твои штаны»

Сын: – Угу.

Сын подсознательно разумеет: «Помню, разве ты дашь забыть»

Мама подсознательно слышит: «Смотрел в книгу, а видел фигу»

Мама: – Чтоб через час был дома.

Сын подсознательно слышит: «Не верю тебе по-прежнему и не надейся, что когда-нибудь будет иначе».

Мама разумеет: «Можешь погулять и подольше, у меня голова болит. Хоть бы побыстрей вырос что ли».

Сын: – Ну, я пошел.

Сын подсознательно разумеет: «Не надеяться невозможно. Ухожу собирать силы для продолжения сопротивления».

Мама подсознательно слышит: «Ты отлично знаешь, что я вовремя не вернусь, а проверку уроков замнем».

Мама: – Надень куртку, холодно.

Сын подсознательно слышит: «Не забудь, что ты маленький и останешься таким навсегда».

Мама подсознательно разумеет: «Глупыш, я люблю тебя».

Сын: – Не, не холодно. Витька уже без куртки.

Сын подсознательно разумеет: «Ну когда же ты наконец прекратишь свою мелочную опеку? Я хочу наконец и померзнуть».

Мама подсознательно слышит: «Есть матери и поумнее».

Мама: – Надень, тебе говорю, простудишься.

Сын подсознательно слышит: «Оставайся маленьким, не имей своей воли».

Мама подсознательно разумеет: «Пускай я не самая умная, но когда-нибудь ты поймешь, что лучшей у тебя быть не могло».

Сын: – Да не холодно же! Ну не хочу! Отстань!

Сын подсознательно разумеет: «Прости, не могу выразить это иначе. Не мешай мне тебя любить!»

Мама подсознательно слышит: Ты мне надоела, ты глупа, я не люблю тебя».

Мама: – Что? Ты опять грубишь?

Мама подсознательно разумеет: «У тебя все-таки характер отца».

Учитель: Вот так, за простыми фразами скрывается пропасть _______________

Задание 4. Прочитайте текст. Попробуйте определить «подсознательные мысли участников».

Основной прием « Пленум»

Группа 1.

На пляже отец велит 10-летнему сыну: – Сними рубашку.

Сын, ничего не говоря, делает отрицательный жест.

Отец настаивает: – Сними, жарко.

– Не жарко.

– Да сними же, тебе говорю, весь вспотел.

– Не хочу. Не сниму.

– Я кому говорю! – Отец грозно нахмуривается и хватает сына, тот упирается, начинается сцена насилия. . .

Обсуждаются вопросы:

1. Каковы возможные мотивы упрямства сына?

2. Почему отец так настаивает на своем?

3. Как нужно поступить отцу?

Группа 2.

За обеденным столом пятилетний Антон, он же Сын и Внук; Папа, он же Зять; Бабушка, она же Теща.

Антон плохо ест, играет вилкой; Бабушка сердится, требует, чтобы Антон ел как следует.

Папа слушает и ест.

Вдруг Сын спрашивает:

– Папа, а почему Бабушка такая скучная и ворчливая?

Бабушка, напряженно улыбаясь, смотрит на Папу. Что он ответит?. .

Обсуждаются вопросы:

1. Что говорит подсознание всех участников сценки?

2. Как поступит папа?

Группа 3.

За обеденным столом Антон и Бабушка. Антон задумчиво грызет пряник.

Бабушка (ласково, заботливо): – Антоша, оставь пряник, он черствый. На, съешь лучше апельсин. Смотри, какой красивый! Я тебе очищу. .

Антон (вяло): – Не хочу апельсин.

Бабушка (убежденно): – Антон, апельсины надо есть! В них витамин цэ.

Антон (убежденно): – Не хочу витамин цэ.

Бабушка: – Но почему же, Антон? Ведь это же очень полезно.

Антон (проникновенно): – А я не хочу полезно.

Бабушка (категорически): – Надо слушаться!

Антон (с печальной усмешкой): – А я не буду.

Бабушка (возмущенно обращаясь в пространство): – Вот и говори с ним. Избаловали детей. Антон, как тебе не стыдно?!

Антон (примирительно): – Иди ты знаешь куда. .

Обсуждаются вопросы:

1. Что говорит подсознание всех участников сценки?

2. Как следовало бы поступить в этой ситуации бабушке?

Учитель: Вот так. Управление или забота Мы нередко прикрываем стремление УПРАВЛЯТЬ ребенком словом воспитывать и заботиться Стремление взрослых сделать ребенка послушным, управляемым существом на 99% эгоистично. Ведь они лицемерят или, во всяком случае, искренне лгут себе, когда утверждают, что воспитывают ребенка (читай: пытаются манипулировать им) ради его, а не своего блага.

Прежде всего они хотят, чтобы ребенок не создавал им проблем, чтобы был удобным. И слава Богу, что это в большинстве случаев неосуществимо.

Конфликт между взрослым Надо (читай – Мне Так Хочется!) и детским Хочу совершенно нормален. В этом противостоянии Ребенок растит свою волю и учится не только сдаваться и подчиняться, но и сопротивляться и подчинять, развивает не только привычку проигрывать, но и умение выигрывать или проигрывать, по крайней мере, не с сухим счетом.

Взрослый же – раньше ли, позже ли – получает предметный урок оставления плодов действия и смирения.

Вопрос в том, сможет ли он этот урок принять. . . Вникнуть в мир своего ребенка, вчувствоваться в его жизнь изнутри – значит получить волшебный золотой ключик, открывающий ворота души. Нужно только всмотреться, вслушаться, сопоставить, вспомнить себя. . .

Увы, как раз потому, что взрослый – взрослый только снаружи, а не внутри, себя он не помнит и слепоглух к детскому существу. Отождествляет родительство с ролью начальства, няньки, охранника, финанс-попечителя, подаркодарителя. . . Не общается, а дает указания, не вникает, а вламывается, не разговаривает, а наезжает. И по-детски обижается, и ужасно сердится, когда получает в ответ шиш без масла. . .

А вот как могла бы разыграться предыдущая ситуация, если бы мы чуть-чуть понимали наших детей _______________

«Как Апельсин перехитрил Пряника»

переигровочный вариант, признанный лучшим

Бабушка: – Антон, помоги досказать сказку. Однажды Апельсин (достает апельсин) пришел в гости к Прянику и вдруг видит, что Пряник уходит в рот. «Эй, Пряник, – закричал Апельсин. – Постой, ты куда? Я же твой гость! Давай поговорим».

Антон-Пряник: – Давай.

Бабушка-Апельсин: – Слушай, Пряник, я ведь твой старый друг. Мне скучно без тебя. Если ты уйдешь в эту пещеру, я останусь один. Так с друзьями не поступают.

Антон-Пряник: – Я не знал, что ты придешь. Я могу и не уходить. Только вот меня немножко откусили уже.

Бабушка-Апельсин: – Это неважно. Давай пойдем вместе. Чур я первый.

Антон-Пряник: – Хитрый какой. Я первый начал. .

Бабушка-Апельсин: – А я первый сказал, я и пенку слизал. Открывай-ка рот!

Антон-Пряник: – Давай по очереди.

Бабушка-Апельсин: – Ты уже откушен? Теперь моя очередь.

Антон ест апельсин, Цель достигнута перемещением взрослого в игровое поле ребенка и незаметным внушением «своей игры» с долей компромисса. Импровизация и чуть-чуть веселой фантазии! Все балдеют!

Учитель : Родители – мастера создавать события, против которых борются.

«Я же тебе показала! Вот так завязывай шнурок!. Тьфу! Да что же ты. . Да не так! Откуда у тебя руки растут?. Пусти, дай я сама! Бестолочь!»

«Опять согнулась, как крючок! Выпрямись, сколько раз говорить!»

«Ты что, последнюю извилину потеряла? Тут черным по белому: первая бригада экскаваторщиков вырыла за двадцать два дня столько кубометров грунта, сколько вторая вырыла за три недели. Одна за два дня, а другая за три ночи, понятно?» – «Не-а». – «Потому что думать не хочешь. Тупица! Дебилка!»

Вот одна из самых обычных, самых нелепых и трагичных ошибок. Ругая ребенка (и взрослого!), то есть более чем решительно и убежденно утверждая, что он (она):

лентяй,

трус,

бестолочь,

идиот,

подлец, -

мы это внушаем.

Ребенок верит этому. Ведь говорят затем, чтобы поверил, разве не так?. . Слова для ребенка значат лишь то, что значат. Всякое утверждение воспринимается однозначно: никакого переносного смысла. Взрослая игра «Понимай наоборот» усваивается не сразу, а подсознанием никогда не усваивается.

Оценивая – внушаем самооценку

Если говорить:

ничего из тебя никогда не выйдет!

Ты совершенно неисправим!

Самый настоящий предатель!

Тебе одна дорога (в тюрьму, под забор, на панель, в больницу, к чертовой матери), -

то так оно и окажется. . .

Ведь это внушение, самое что ни на есть настоящее внушение. Оно создает образ будущего, оно действует и спустя годы, даже напрочь забытое:

ты меня не любишь,

ты нарочно меня изводишь,

ты хочешь, чтобы я сошла с ума,

ты хочешь моей смерти.

Если такое повторить раз, другой, третий – то. . . Ребенок такому не хочет верить, но может поверить!. .

Душа его легка и упруго подвижна, душа жизнерадостна!. . Но уже посеяны семена внутреннего разлада.

Уже надломленность в самой хрупкой основе – в ощущении своего достоинства, своего права жить, права быть самим собой. . .

«Да ведь как с гуся вода, как об стенку горох! Забывает через секунду! И опять за свое!. . »

Так видит ребенка тупое псевдовоспитательское остервенение. Так толкает его в отчуждение, озлобление, разврат, воровство, наркоту, криминал, во тьму. . .

Если ребенок не воспринимает твои слова, если и угрозы твои, и ругань пропускает мимо ушей, если не действуют и наказания значит, что ребенок из последних сил

защищает свою самооценку

Грубит в ответ, делает назло, издевается?

защищает самооценку

Обещает исправиться, а продолжает?. .

защищается и беззащитен

А для защиты лишь две возможности. Либо поверить, принять навязанный образ, войти в него и жить в нем. . . Либо – не принять, не поверить. Бороться!. .

Как?. .

Как угодно, только не так, как этого хочется нам.

Пойдет на все, чтобы доказать не нам, что все-таки стоит жизни на этом свете. В лучшем случае при внешней благополучности сохранит на всю жизнь неуверенность, внутреннюю ущербность. А в худшем. . .

Так самое необходимое – и высокое, и прекрасное! – мы связываем для ребенка с адом: с чувством собственной неполноценности и вины, с тревогой и злостью, со скукой и безлюбовностью.

Так в зародыше убиваем и страсть к истине, и потребность в самоусовершенствовании.

Почему я продолжаю делать все ту же ошибку?

По меньшей мере пять раз в день я продолжаю ловить себя в своих общениях все на том же «трам-тарарам». И даже в только что сказанном.

А сколько раз не ловлю

Учитель : «А почему мы такие? – я не сдавался, – такая жизнь потому что!»

Задание 5. Прочитайте текст, ответьте на вопросы

Вот в чем, наверное, дело. Наш родительский инстинкт потому так и горяч и дан с таким мощным избытком, что Природа, не знающая противозачаточных средств, вменяет нам в обязанность проявить его не какие-нибудь один-два раза, а много раз.

В яичниках женщины находятся 500-600 яйцеклеток, каждая из которых имеет шансы быть оплодотворенной; в семенниках мужчины – миллионы сперматозоидов. Много раз должна беременеть и рожать нормальная женщина, много раз зачинать и воспитывать нормальный мужчина.

Нормальная природная семья – многодетная, с несколькими поколениями детей – ранними, средними, поздними. . . Так рассчитан и организм человеческий, и психика с ее инстинктами. По идее мы все должны становиться многодетными отцами-патриархами и матушками-героинями!

И так ведь оно и было на протяжении тысяч предшествовавших поколений. Год за годом – ребенок, еще ребенок, еще. . . Старшие уже самостоятельны и имеют своих детей, младшие еще вынашиваются и вынянчиваются.

Старшие нянчат младших, те – еще более младших. Общий тяжелый труд и борьба за существование. Высокая смертность. . . Со стороны родителей – никакой демократии, никаких таких сантиментов.

Повышенное внимание только к самым малым, грудным. У каждого ребенка свои права соответственно возрасту, но еще больше обязанностей. . .

Таков в общих штрихах портрет естественной семьи. Это наша история, наши истоки, и так обстоит дело еще и до сих пор у изрядной части населения Земли. Восемнадцать детей имела еще и моя прабабушка, не отмеченная никакими наградами. И вот, если посмотреть на жизнь так, то оказывается, что у горячего родителя избытка родительской любви не так уж и много, а пожалуй, и вовсе нет. В самую меру, как раз.

Ну а что получается сегодня у нас с вами?. .

Нормальная, простите, обычная цивилизованная городская семья имеет детей – один, два. . . Подумать только, с тремя уже считается чуть ли не многодетной! По счету дикарей «один, два, три – много»!. .

Да ведь и троих-четверых детенышей с точки зрения эволюции с ее миллионовековым опытом недостаточно даже для обеспечения мало-мальской вероятности продолжения рода!

Легко представить себе, с какой жалостью и ужасом посмотрели бы наши пращуры на современную городскую пару, размышляющую, заводить или не заводить второго ребенка.

Давайте же осознаем внезапную перемену, эту серьезную ломку нашей природной психики. Не будем говорить «хорошо – плохо»: и в многодетности есть очевидные минусы, и в малодетности свои плюсы. Не все естественное хорошо, но все хорошее естественно!. .

Основной, массовый факт: родительская любовь из естественно экстенсивной, то есть широко распределенной между множеством детей, сделалась неестественно интенсивной – узконаправленной на одного-двух.

То, что тысячелетиями распределялось между семью – двадцатью, теперь получает один, в лучшем случае двое. Всю любовь, все внимание. И не только, заметим, всю любовь и внимание. Ведь и тревогу, и властность, и агрессивность тоже можно распределять. . .

Воспитывая одного-двух детей, мы не успеваем объемно изучить роль Родителя и остаемся на всю жизнь неопытными. Когда дитя подрастает, наш неизрасходованный инстинкт заставляет нас видеть в нем все того же маленького; если дитя этому сопротивляется, инстинкт загоняется вглубь. Становясь бабушками и дедушками, либо выплескиваем избыток на внуков, что тоже опасно, либо, спохватываясь, решаемся наконец пожить для себя, но уже поздно. . .

Вывод: не ограничивать Ребенка своей любовью и не ограничиваться любовью к нему! Позволять себе любить и чужих детей, позволять себе любить целый мир, черт возьми, не боясь, что у Ребенка от этого что-то убавится! Наоборот, прибавится! Целый мир!

Вопросы для обсуждения:

1. Выскажете свое отношение к тексту. С чем вы согласны, почему, с чем не согласны, почему?

Задание 6. Прочитайте текст. Выскажете свои отношения

Группа 1

Меня зовут Савельев Саша. Я учусь во втором классе и живу у бабушки с дедушкой. Мама променяла меня на карлика кровопийцу и повесила на бабушкину шею тяжкой крестягой. Так я с четырех лет и вишу.

Свою повесть я решил начать с рассказа о купании, и не сомневайтесь, что рассказ этот будет интересным. Купание у бабушки было значительной процедурой, и вы в этом сейчас убедитесь.

Начиналось все довольно мирно. Ванна журча наполнялась водой, температура которой была ровно 37,5. Почему так, не знаю точно. Знаю, что при такой температуре лучше всего размножается одна тропическая водоросль, но на водоросль я был похож мало, а размножаться не собирался. В ванную ставился рефлектор, который дедушка должен был выносить по хлопку бабушки, и два стула, которые накрывались полотенцами. Один предназначался бабушке, второй не будем забегать вперед.

Итак, ванна наполняется, я предчувствую «веселую» процедуру.

– Саша, ты скоро? – спрашивает бабушка.

– Иду! – бодро кричу я, снимая на ходу рейтузы из стопроцентной шерсти, но путаюсь в них и падаю.

– Что, ноги не держат?!

Я пытаюсь встать, но рейтузы цепляются за что то, и я падаю вновь.

– Ты так и будешь надо мной издеваться, проклятая сволочь?!

– Я не издеваюсь.

– Твоя мать мне когда то сказала: «Я на нем отыграюсь». Так знай, я вас всех имела в виду, я сама отыграюсь на вас всех. Понял?

Я смутно понимал, что значит «отыграюсь», и почему то решил, что бабушка утопит меня в ванне. С этой мыслью я побежал к дедушке. Услышав мое предположение, дедушка засмеялся, но я все таки попросил его быть настороже. Сделав это, я успокоился и пошел в ванную, будучи уверенным, что если бабушка станет меня топить, то дедушка ворвется с топориком для мяса, я почему то решил, что ворвется он именно с этим топориком и бабушкой займется. Потом он позвонит маме, она придет и на ней отыграется. Пока в моей голове бродили такие мысли, бабушка давала дедушке последние указания насчет рефлектора. Его надо было выносить по хлопку.

Последние приготовления окончены, дедушка проинструктирован, я лежу в воде, температура которой 37,5, а бабушка сидит рядом и мылит мочалку. Хлопья пены летят вокруг и исчезают в густом паре. В ванной жарко.

– Ну, давай шею.

Я вздрогнул: если будет душить, дедушка, пожалуй, не услышит. Но нет, просто моет _______________

Вам, наверное, покажется странным, почему сам не мылся. Дело в том, что такая сволочь, как я, ничего самостоятельно делать не может. Мать эту сволочь бросила, а сволочь еще и гниет постоянно, вот так и получилось. Вы, конечно, уже догадались, что объяснение это составлено со слов бабушки.

– Ногу вынь из воды. Другую. Руку. Выше подними, отсохла, что ли? Встань, не прислоняйся к кафелю.

– Жарко очень.

– Так надо.

– Почему никому так не надо, а мне надо? – Этот вопрос я задавал бабушке часто.

– Так никто же не гниет так, как ты. Ты же смердишь уже. Чувствуешь?

Я не чувствовал.

Но вот я чистый, надо вылезать. Облегченно вздохнув, я понимаю, что сегодня бабушка меня уже не утопит, и выбираюсь из ванной. Теперь вы узнаете, для чего нужен был второй стул – на него вставал я. Стоять на полу было нельзя, потому что из под двери дуло, а все болезни начинаются, если застудить ноги. Балансируя, я старался не упасть, а бабушка меня вытирала. Сначала голову. Ее она тут же завязывала полотенцем, чтобы гайморит не обострился. Потом она вытирала все остальное, и я одевался.

Надевая колготки – синие шерстяные, которые дорого стоят и нигде не достать, – я почувствовал запах гари. Одна колготина доходила лишь до щиколотки. Сама ценная ее часть, та, которая образует носок, увы, догорала на рефлекторе.

– Вонючая, смердячая сволочь! – Мне показалось, что зубы у бабушки лязгнули. – Твоя мать тебе ничего не покупает! Я таскаю все на больных ногах!

Бабушка достает из лежавшего у двери пакета запасные колготки. На всякий случай обещает меня четвертовать. Я переодеваюсь. Смотрю на себя в зеркало. В ванной такая жара, что я стал красный, как индеец. Сходство дополняют полотенце на голове и пена на носу. Заглядевшись на индейца, оступаюсь на шатком стуле и лечу в ванну. ПШ ШШ! БАХ!

В это время дедушка смотрел футбол. Чу! Его тугое ухо уловило странный звук со стороны ванной.

«Рефлектор надо выносить!» – решил он и побежал.

Бежал он быстро и впопыхах схватил рефлектор за горячее место. Пришлось отпустить. Рефлектор описал дугу и упал бабушке на колени _______________

Подумав, что, услышав всплеск, дедушка бросился меня спасать и неудачно отыгрался на бабушке, я хотел было все объяснить, но в ванной уже бушевала стихия:

– Гицель проклятый, татарин ненавистный! – кричала бабушка, воинственно потрясая рефлектором и хлопая ладонью другой руки по дымящейся юбке. – Будь ты проклят небом, Богом, землей, птицами, рыбами, людьми, морями, воздухом! – Это было любимое бабушкино проклятье. – Чтоб на твою голову одни несчастья сыпались! Чтоб ты, кроме возмездия, ничего не видел!

Далее комбинация из нескольких слов, в значении которых я разобрался, когда познакомился с пятиклассником Димой Чугуновым.

– Вылезай, сволочь!

Снова комбинация – это уже в мой адрес.

– Будь ты проклят _______________

Любимое проклятие.

– Чтоб ты жизнь свою в тюрьме кончил _______________

Комбинация.

– Чтоб ты заживо в больнице сгнил! Чтоб у тебя отсохли печень, почки, мозг, сердце! Чтоб тебя сожрал стафилококк золотистый _______________

Комбинация.

– Раздевайся!

Неслыханная комбинация.

И снова, и снова, и снова _______________

. – Кто там? – спросил я дрожащим голосом, ожидая, что сейчас буркнет Рудиков бас, и тогда я с криком брошусь от двери.

– Я, – послышался голос моей Чумочки. – Открывай быстрее!

– Мама?!

Я не задумываясь открыл дверь. Чумочка вошла и, даже не обняв меня, торопливо сняла с крючка мое пальто.

– Собирайся скорее, пойдем со мной.

– Куда?

– Ко мне. Жить. Я тебя забираю.

– Как?

– Останешься у меня насовсем. Одевайся.

Не знаю почему, но в одну секунду я поверил, что это правда. Это было преступлением. Неслыханным преступлением, но, может быть, из за пережитого только что страха я не думал, что же мы с мамой творим, и чувствовал только ослепляющее ликование.

– Давай скорее, бабушка в магазине, сейчас придет. Что ты с собой берешь?

– Вот! – показал я свою коробку, которую успел уже вытащить из за тумбочки и в которую спрятал прилипшую к вспотевшей ладони блошку.

– Все?

– Все.

– Шарф надевай, метель на улице! Где он у тебя?

– Не знаю.

– Ищи скорей.

Чувствуя себя грабителем, который мечется по дому, куда вот вот вернутся хозяева, я бросился на поиски шарфа. Его нигде не было.

– Ладно, я тебе свой отдам. Замотай лучше, ты же простужен. Пошли.

Мы с мамой захлопнули дверь и сели в лифт.

«Успели! Успели!» – билась мысль, когда мы вышли из подъезда и, пряча лица в воротники от густой холодной метели, пошли к метро.

«Успели!» – ликовал я, когда мама дала мне высыпавшиеся из разменного автомата пятаки.

«Успели » – думал я устало, когда мы вошли в ее квартиру.

Казалось, я должен был бы радоваться, суетиться, получив в свое распоряжение столько чудесных минут, или, наоборот, неспешно располагаться, зная, что смогу теперь говорить с мамой сколько захочется, но я сел в кресло, и все стало мне безразлично. Мне казалось, что время остановилось и я нахожусь в каком то странном месте, где дальше вытянутой руки ничего не существует. Есть кресло, есть стена, с которой удивленно смотрит на меня вырезанная из черной бумаги глазастая клякса, и ничего больше. А вот еще появилась мама Она улыбается, но как то странно, как будто извиняется, что привела меня в такой ограниченный мир. Только теперь я понял, что мы с ней совершили. Мы не просто ушли без спросу из дома. Мы что то сломали, и без этого, наверное, нельзя будет жить. Как я буду есть, спать, где гулять? У меня нет больше железной дороги, машинок, МАДИ, Борьки Есть коробка с мелочами, она лежит в кармане пальто, но зачем открывать ее, если мама сидит рядом? И где теперь бабушка? Ее тоже больше нет?

Я встал с кресла и прижался к маме, чтобы вознаградить себя за все потери счастьем, минуты которого не надо теперь считать, и с ужасом почувствовал; что счастья нет тоже. Я убежал от жизни, но она осталась внутри и не давала счастью занять свое место. А прежнего места у счастья уже не было. Невидимые руки хотели обнять маму, чтобы больше не отпускать, хотели успокоиться свершившимся раз и навсегда ожиданием – и не могли, зная, что почему то не имеют на это пока права. Я тревожно подумал, что надо скорее вернуть все обратно, и понял, что тогда это право вовсе уйдет от них навсегда. Мне стало жарко. Я уткнулся маме в плечо и закрыл глаза. В темноте замелькали красные пятна.

– Да у тебя температура, – сказала мама и, взяв меня на руки, опустила в теплую воду. Я поплыл. По красному небу над моей головой носились черные птицы. Крылья у них были бесформенные, словно тряпки. Я нырнул и стал спускаться вдоль отвесной белой стены _______________

Мама укрыла меня в кровати одеялом и, притворив дверь, вышла из комнаты, когда в квартиру вошел Толя.

– Я все сделала, как ты сказал, – волнуясь, сообщила ему мама. – Мать в магазин пошла, я его увела.

– Где он?

– Лежит, разболелся совсем. Метель на улице, он и так простужен был Толя, что я наделала! Мать меня уничтожит!

– Он будет с нами, мы это вчера решили. Скандал будет, и не один, но поддаваться не смей. Хватит ребенка калечить. Ты его мать. Почему он должен с сумасшедшими стариками жить?

– Она опять его отнимет. Она придет, я сдамся. Это мы повод придумывали, что денег у нас нет, что пока не расписаны А я боюсь ее! Я только сейчас поняла, как боюсь! Забирала его, будто крала что то. Такое чувство, что это не мой ребенок, а чужая вещь, которую мне и трогать запрещено. Она придет, я с ней не справлюсь. Она все, что захочет, со мной сделает Толечка, не уходи никуда хотя бы первые дни! Будь рядом!

– Я не только не уйду, я считаю, что и говорить с ними я должен. На тебя они влияют, а я им скажу все, как мы решили. То, что мы расписываемся, им все равно, но теперь я хоть говорить могу. Какие у сожителя права заявлять деду с бабкой, что внук с ними больше не живет?

– А я тоже прав не чувствую! Я будто преступление совершила и кары жду. Они меня опять растопчут! Вырвут его, как тогда, пихнут в грудь – и все. А я и слова против не скажу, пойду только слезы глотать _______________

– Подумай еще раз и скажи мне одно – ты решила насовсем его взять и отстаивать или думаешь, как получится? Если не решила до конца, лучше вези обратно прямо сейчас.

– Да он болен совсем, как я его повезу?

– Значит, не решила Тогда и говорить нечего. Отдашь, когда поправится, и все. Но скоро он не только бабушке будет говорить, что маму не любит, но и тебе тоже.

– Как?

– Так. Он вчера почти что это сказал.

Я спускался все глубже и глубже. Гладкая стена тянулась куда хватало глаз, и я боялся, что ничего не найду. Где же это? Должно быть здесь Нет, опять ничего. Никогда, никогда не найду я теперь ту дверь! Откуда то сверху донесся звонок. Я поспешил на поверхность, вынырнул под красное небо и услышал его совсем рядом. Но черные птицы шумели крыльями, задевали ими по глазам и мешали понять, что это. Звонок слышался прямо передо мной. Я моргнул. Птицы испуганно разлетелись, красное небо лопнуло, и я увидел дверь. Но это не та дверь Та должна быть в белой стене, а здесь стена голубая, и на ней черное с отростками пятно. Но я слышу голос мамы Она сказала, что решилась. А другой голос ответил, что будет тогда говорить. Кто это? Рудик? Звонки прекращаются. Рудик говорит: «Здравствуйте, Нина Антоновна». Видение двери растворяется в красном небе. Снова слетаются черные птицы. «Он останется у нас, это решено», – доносится из за шума крыльев голос Рудика, и я опять ныряю на поиски двери, которая мне так нужна _______________

– Здравствуйте, Семен Михайлович, – говорил Толя по телефону. – Так мы с Олей решили. Не по хулигански, а потому что иначе нельзя было. А как иначе? И я тоже не знаю. Какие лекарства? Ну, Оля же не знала про них. Гомеопатия? Сейчас прямо? Это необходимо? Хорошо. Всего доброго.

– Куда ты?

– Отец твой просил за гомеопатией приехать. По телефону скандал выслушали, еще один лично, и, надеюсь, все на сегодня. Вообще он был достаточно спокоен. Может, поговорю с ним наедине, объясню все. Саша проснется, предупреди его про меня. А то до сих пор ведь, наверное, думает, что я злодей и за голову его тогда поднял, а не за плечи.

Мама закрыла за Толей дверь, достала из тумбочки банку тигровой мази и стала растирать мне спину.

В розовой, наполненной светом красного неба глубине я шарил по ровной гладкой стене. Вода стала горячее, и плавать было жарко. Я чувствовал, что долго не выдержу. Стена нескончаемо тянулась вдаль, вниз и вверх, и я понимал, что ничего не найду.

«Может быть, дверь откроется в любом месте?» – подумал я и закричал:

– Мама! Открой! Открой! – кричал я, ударяя в стену кулаками и всем телом. – Я хочу с тобой жить! Я только тебя люблю! Только тебя! Открой!

Дверь открылась Круглый туннель возник передо мной в стене, и я поплыл по нему, петляя многочисленными поворотами. Я повернул еще раз и в ужасе замер. В темно красных сумерках неподвижно висел огромный черный осьминог. В щупальцах его было зажато по свече, и он медленно кружил ими перед собой, в упор глядя на меня круглыми злыми глазами. Осьминог не нападал, но немое кружение свечей было страшнее нападения. В нем пряталась угроза, от которой нельзя было укрыться, как от колдовства. А может, это и было колдовство? Я развернулся и изо всех сил поплыл назад к двери. Осьминог пустился за мной. Туннель ушел вниз глубоким колодцем, и воск со свечей потек прямо мне на спину. Я выгнулся от нестерпимого жжения, но выплыл из туннеля и, схватив дверь за ручку, потянул на себя, чтобы закрыть. Тут я увидел, что ко мне плывет бабушка. Она сунула руку в карман, и навстречу мне зазмеилось что то длинное.

– Ну что, предатель, шарфик то забыл, – сказала бабушка. – Я принесла. Принесла и удавлю им _______________

Я закричал, бросился обратно в туннель и захлопнул дверь. Бабушка стала звонить.

– Кто там? – спросил кто то маминым голосом.

– Я, сволочь! – ответила бабушка.

– Что ты хочешь?

– Открой немедленно!

Я бросился прочь обратно по туннелю и неожиданно выплыл на поверхность. Черные птицы носились вокруг меня, и за шумом их крыльев слышался бабушкин голос!

– Такая сука, что выдумала! Увела О ой, что сделала с ним! По метели через всю Москву Насквозь простужен, как поднять его теперь! Саша! Сашенька Чем ты его намазала?! Чем ты намазала его, сволочь?! Чтоб тебе печень тигровой мазью вымазали! Там салицил, у него же аллергия! Будь ты проклята! Будь ты каждым проклята, кто тебя увидит! Будь ты каждым кустом проклята, каждым камнем! Где пальто его? Отец в машине сидит ждет!

Черные птицы слетелись в плотные, стаи и бросились на меня. Я отбивался, но они хватали меня клювами за руки, за шею, переворачивали и говорили бабушкиным голосом:

– Привстань, любонька. Привстань, деда ждет нас. Протяни руку в рукавчик. Помоги, сука, видишь, он шевельнуться не может? Что сделала с ним? Чтоб тебя за это, мразь, дугой выкрутило! Помоги, сказала, что стоишь?!

Черные птицы бросились мне на голову, залепили лицо. Я схватился руками за глаза, разорвал пелену шумящих крыльев и увидел бабушку. Она натягивала на меня вязаный шлем. Мама, плача, застегивала на мне пальто.

– Сашенька, идти можешь, солнышко? – спросила бабушка. – Только вниз спустимся, там деда нас на машинке повезет. Что сделала с тобой курва эта?. . Что ж ты пошел, дурачок, за ней?

Шлем налез мне на глаза, но птицы стащили его и снова закружились надо мной. Я нырнул и решил спрятаться от них в туннеле.

– Поможешь снести его, видишь, он идти не может! – слышал я бабушкин голос, уплывая в глубь жаркой розовой воды. – И больше, сука, не увидишь! Карлик твой прокатится вернется, плодите с ним уродов себе, а к этому ребенку близко больше не подойдешь! Бери, сволочь, под другую руку, пошли вниз! Что?! Что ты сказала?! Да я с тобой, знаешь, что сделаю _______________

– Люди, помогите! – прорвался откуда то мамин крик.

– Боишься?! Правильно боишься! Думала, я только кричать способна? Голову проломлю сейчас лампой этой! Я душевнобольная, меня оправдают. А совесть чиста будет, сама родила, сама и гроб заколочу. Пошла отсюда! Сама донесу. Хватит сил и на мощи его, и на тебя еще, гниду, останется.

Я подплыл к отверстию туннеля и хотел в нем спрятаться, но почувствовал, как что то обхватило меня под мышками. Я обернулся. Это был осьминог.

– Лифт вызывай, видишь, руки заняты? – сказал осьминог бабушкиным голосом и, обвив меня щупальцами за грудь, потащил прочь от стены. Сопротивляться было невозможно. Спасительное отверстие туннеля понеслось от меня, уменьшаясь до размеров точки, и вдруг вспыхнуло ярким красным огнем на серой стене. Стена раздвинулась створками, из за которых хлынул желтый свет, а вдалеке я увидел себя в пальто и в красном шлеме на руках у бабушки. Зеркало Лифт _______________

– Потерпи, кутенька, скоро дома будем, – прошептала бабушка мне на ухо и, повернувшись, сказала:

– И запомни: ни звонить, ни приходить больше не смей. Нет у тебя ребенка! Ты не думай, что, если он пошел за тобой, ты ему нужна. Я то знаю, как он к тебе относится. Он тебе сам скажет, дай только поправиться Ты что делаешь, сволочь?! – закричала бабушка вдруг.

Зеркало и желтый свет закрылись створками, и осьминог в темноте стал крутить меня в разные стороны. Красный огонек прыгал перед глазами, но вот он исчез, и я понял, что теперь целиком во власти тянущих меня щупалец.

– Пусти! Пусти, убью! – кричала где то в темноте бабушка.

– А убивай, мне терять нечего!

Хватка осьминога вдруг ослабла, я почувствовал, что лечу.

– Упал! Упал, Господи! – слышал я далекие крики. – Ты что делаешь? Посмотри, что с ребенком твоим! Психопатка, ты что мать в грудь толкаешь? Ах ты, сволочь! Смотри ка, сильная! Психопатки все сильные! Ребенок! Ребенок на полу лежит! Ах ты, отродье Чтоб тебе отсохла рука эта! Справилась, сволочь, со старухой больной? Ну сейчас я отца приведу! Попробуй только дверь не открыть! С милицией выломаем! Ребенка подними, лежит на камнях холодных _______________

Мама взяла меня на руки и отнесла в квартиру. Она положила меня на кровать, сняла с меня пальто и шлем, укрыла одеялом. Я остался в спокойной темноте и заснул.

– Ну, сволочь, сейчас будет тебе, – говорила бабушка под дверью маминой квартиры. – Отец за топором пошел, сейчас дверь будем ломать. Выломаем, я тебе этим же топором голову раскрою! Открой лучше сама по хорошему! У отца и в милиции знакомые есть, и в прокуратуре. Карлика твоего в двадцать четыре часа выселят, не думай, что прописать успеешь. По суду ребенка отдашь, если так не хочешь. Отец уже на усыновление подал. А тебя прав родительских лишат. Отец сказал, что и машину свою не пожалеет ради этого, перепишет на кого надо. Что молчишь? Слышишь, что говорю? Открой дверь Затихла, курва? Я знаю, что слышишь меня. Ну так слушай внимательно. Я в суд не буду обращаться. Я тебе хуже сделаю. Мои проклятия страшные, ничего, кроме несчастий, не увидишь, если прокляну. Бог видел, как ты со мной обошлась, он даст этому свершиться. На коленях потом приползешь прощения молить, поздно будет. – Бабушка прижалась губами к замочной скважине. – Открой дверь, сволочь, или прокляну проклятием страшным. Локти до кости сгрызешь потом за свое упрямство. Открой дверь, или свершится проклятие!

Мама, обхватив голову, сидела на кровати, где я лежал, и не двигалась.

– Открой, Оля, не ссорься со мной. Тебе все равно лечить его, а у меня все анализы, все выписки. Без них за него ни один врач не возьмется. Не буду зла на тебя держать, заберу назад все слова свои, пусть у тебя живет. Но, раз такая обуза на наших плечах, давай вместе тянуть! Денег нет у тебя, а у отца пенсия большая, и работает он. Сейчас еще за концерты получит. Все тебе будет: и деньги, и продукты, и вещи ему любые. У тебя же, кроме пальто этого, нет ничего, все у меня осталось. Во что ты его одевать будешь? И учебники его у меня, и игрушки. Давай по хорошему. Будешь человеком, буду тебе помогать, пока ноги ходят. А будешь курвой, сама с ним будешь барахтаться. А чтоб ты и захлебнулась, раз такая сволочь!. . Оля, открой, я только посмотрю, как он. Не буду забирать его, куда его больного везти? И отец уехал, не стал ждать меня. Правда, уехал. Послал к черту, поехал домой. Как всегда. Открой дверь, детка, нельзя же, чтоб ребенок без помощи столько был. Сейчас Галине Сергеевне позвоню, врачу его. Она приедет, банки поставит. Что ты, своему же ребенку погибели хочешь?! Вот сволочь, и ребенка сгноить готова, лишь бы мать не пустить! Что ж тебе, упрямство дороже сына? Открой дверь! Откро ой! Ой! Ах Ах а ах – Бабушка сползла по двери на пол. – Довела Довела, сволочь, голову схватило. А ах Не вижу ничего. Так и инсульт шарахнет. Где же нитроглицерин мой?. . Нету! Нет нитроглицерина! Ах Погибаю! Врача «Скорую» вызови Инсульт! Ах Нитроглицерин дай мне Сволочь, что ж ты мать под дверью подыхать оставляешь?. . Не вижу ничего Врача Мать погибает, выйди хоть попрощайся с ней _______________

Вот ведь мразь воспитала, бросила мать под дверью, как собаку. Ну тебе Бог сделает за это! Сама в старости к сыну своему приползешь, а он тебя на порог не пустит. Он такой! Он мне говорил, как к тебе относится. Это ты придешь, он тебе на шею виснет, а только ты за порог, так он тебя с любой грязью смешать готов. Пусть у тебя остается, мне такой предатель двуличный даром в доме не нужен. Пусти только, проверю, как он, чтоб совесть чиста была. Что ж я из за тебя перед Богом вину нести должна?. .

Господи, за что ж такая судьба мне? – заплакала бабушка. – За что милосердия мне на троих послал? За что, за милосердие, тобой же посланное, такие муки шлешь? Всю жизнь дочери отдавала! Болела она желтухой, последние вещи снимала с себя, чтоб лимонами ее отпаивать. Платье ей на выпускной надо было, пальто свое продала, две зимы в рубище ходила. Кричала на нее, так ведь от отчаяния! Доченька, сжалься над матерью своей, не рви ей душу виной перед ребенком твоим. Вон он кашляет как! А у меня лекарство с собой! Сейчас бы дала ему да поехала домой. И он бы спал спокойно, и я бы уснула с чистой совестью. Уснула, да хоть бы и не проснулась больше _______________

Пусти, Оленька, что ж я выть должна под дверью? Тебе слезы мои приятны, да? Отплатить мне хочешь? Ну прости меня. Больная мать у тебя, что ж топтать ее за это? Топтать каждый может, а ты прости. Покажи, что величие есть в тебе. Боишься, опять кричать начну? Не буду Простишь, буду знать, что недостойна голос на тебя повысить. Ноги тебе целовать буду за такое прощение! Грязная дверь у тебя какая Слезами своими умою ее. Весь порог оботру губами своими, если буду знать, что тут доченька живет, которая матери своей все грехи простила. Открой дверь, докажи, что ты не подстилка, а женщина с величием в душе. Буду спокойна, что ребенок достоин такой матери, уйду с миром. Открой, что ж так дешевкой и останешься?. . Слышишь меня? Ответь хотя бы! Ах, сволочь, ничего слышать не хочешь!

Оля, Оленька Открой дверь! Нет у меня лекарства никакого, но я хоть рядом буду, руку ему на лобик положу. Пусть он у тебя будет, но рядом то быть позволь! Что ж ты душу мою заперла от меня?! Открой, сволочь, не убивай! Будь ты проклята! Чтоб ты ничего не видела, кроме горя черного! Чтоб тебя все предали, на всю жизнь оставшуюся одну оставили! Открой дверь!

Пусти к нему – Бабушка стала колотить в дверь ногами. – Закрыла, чтоб тебя плитой закрыли могильной! Проклинаю тебя! Проклинаю и буду проклинать! Змеей вьюсь, чтоб ты дверь эту открыла, так ты ж ею сердце перещемила мне! Не надо мне прощения твоего, сволочь, но боль мою пойми! Пойми, что лучше б мне в детстве умереть, чем всю жизнь без любви прожить. Всю жизнь другим себя отдавала, заслужить надеялась! Сама любила как исступленная, от меня как от чумной бежали, плевками отплевывались! Что ты, что отец, что твой калека несчастный. Алешенька любил меня, так он крохой из жизни ушел. Какая у крохи любовь? А чтоб так, как тебя, за всю жизнь не было! Думаешь, не вижу, кого он из нас любит? Хоть бы раз взглянул на меня, как на тебя смотрит. Хоть бы раз меня так обнял. Не будет мне такого, не суждено! А как смириться с этим, когда сама его люблю до обморока! Он скажет «бабонька», у меня внутри так и оборвется что то слезой горячей радостной. Грудь ему от порошка моего отпустит, он посмотрит с облегчением, а я и рада за любовь принять это. Пусть хоть так, другого все равно не будет. Пойми же, что всей жизни голод за шаг до смерти коркой давлюсь утоляю! Так ты и этот кусок черствый отбираешь! Будь ты проклята за это! Оля Оленька! Отдай мне его! Я умру, все равно он к тебе вернется. А пока будешь приходить к нему, сколько хочешь. Кричать буду – внимания не обращай. Проклинать буду – ну потерпи мать сумасшедшую, пока жива. Она сама уйдет, не гони ее в могилу раньше срока. Он последняя любовь моя, задыхаюсь без него. Уродлива я в этой любви, но какая ни есть, а пусть поживу еще. Пусть еще будет воздух мне. Пусть еще взглянет он на меня разок с облегчением, может, «бабонька» еще скажет Открой мне. Пусти к нему _______________

Мама стояла у двери. Она взялась за замок и стала открывать.

– Нина Антоновна, что вы нам тут концерты устраиваете? – послышался голос Толи. – Саша остается с нами, это решено, а вас Семен Михайлович дома ждет. Что вы с нами делаете? Меня выманиваете, как мальчика, его дверь ломать просите. Езжайте ка домой, вам тут не подмостки. Хватит с нас Анны Карениной на сегодня.

– Сговорились! Сговорились с предателем! Знала, что до конца предает! Чувствовала! Будьте вы прокляты все! Будьте прокляты во веки веков за то, что сделали со мной! Чтоб вам вся любовь, какая в мире есть, досталась и чтоб вы потеряли ее, как у меня отняли! Чтоб вам за этот день вся жизнь из таких дней состояла! Будьте прокляты! Навеки прокляты будьте! Будьте прокляты!. . – Продолжая кричать и плакать, бабушка уехала вниз на лифте. Толя вошел в квартиру.

Я проснулся среди ночи, увидел, что лежу в темной комнате, и почувствовал, как меня гладят по голове. Гладила мама. Я сразу понял это – бабушка не могла гладить так приятно. И еще я понял, что, пока спал, мое ожидание свершилось. Я был уверен, что навсегда остался у мамы и никогда не вернусь больше к бабушке. Неужели теперь я буду засыпать, зная, что мама рядом, и просыпаться, встречая ее рядом вновь? Неужели счастье становится жизнью? Нет, чего то недостает. Жизнь по прежнему внутри меня, и счастье не решается занять ее место.

– Мама, – спросил я, – а ты обиделась, когда я сказал, что хочу жить с бабушкой?

– Что ты? Я же понимаю, что ты для меня это сказал, чтоб мы не ругались.

– Я не для тебя сказал. Я сказал, потому что ты бы ушла, а я остался. Но прости меня знаешь, за что – за то, что я смеялся, когда бабушка облила тебя супом. Мне не смешно было, но я смеялся. Ты простишь меня за это?

И, увидев, что мама простила, я стал просить прощения за все. Я вспоминал, как смеялся над бабушкиными выражениями, как передразнивал моменты их ссор, плакал и просил извинить меня. Я не думал, что очень виноват, понимал, что мама не сердится и даже не понимает, о чем речь, но плакал и просил прощения, потому что только так можно было пустить на место жизни счастье, И оно вошло. Невидимые руки обняли маму раз и навсегда, и я понял, что жизнь у бабушки стала прошлым. Но вдруг теперь, когда счастье стало жизнью, все кончится? Вдруг я не поправлюсь?

Уличный фонарь отбрасывал через окно на потолок бело голубой отсвет, на котором черным крестом оттенялась оконная рама. Крест! Кладбище!

– Мама! – испуганно прижался я. – Пообещай мне одну вещь. Пообещай, что, если я вдруг умру, ты похоронишь меня дома за плинтусом.

– Что?

– Похорони меня за плинтусом в своей комнате. Я хочу всегда тебя видеть. Я боюсь кладбища! Ты обещаешь?

Но мама не отвечала и только, прижимая меня к себе, плакала. За окном шел снег.

Снег падал на кресты старого кладбища. Могильщики привычно валили лопатами землю, и было удивительно, как быстро зарастает казавшаяся такой глубокой яма. Плакала мама, плакал дедушка, испуганно жался к маме я – хоронили бабушку.

– Павел Санаев Похороните меня за плинтусом

Е. В. Шиляпова, МОУ "Лицей № 3 им. П. А. Столыпина", г. Ртищево, Саратовская область

Родительское собрание «Зачем человеку детство», ч. 2

Группа 2.

• Назад
• Вперед